Кодекс чести
Шрифт:
Грек был годами постарше Туманова, поэтому по отечески обнял майора и сказал:
– Федор, как ты помнишь, в карманах пиджака были не только документы. Там были и ключи от квартиры. И доллары. На пальце трупа – перстень с бриллиантом. И золотые часы. Ты же сам видел эти предметы у Китайцева, когда мирно беседовал с ним в бильярдном зале на втором этаже ресторана «Северное сияние»? Так ведь? Вспомни.
Туманов согласно кивнул. Отрицать не имело смысла. И перстень, и часы эти, он действительно видел у вора в законе Китайцева.
– Но к этим атрибутам, с которыми
Грек нахмурился.
– Какой еще детали? О чем ты, майор? – спросил Грек.
– Трубки. Вор никогда не курил сигареты и папиросы. Он всегда курил трубку. Даже когда сидел на зонах и в тюрьмах, трубка была с ним. Если тебе не изменяет память, именно об этой особенности, как привычке, нам рассказывала его гражданская жена Ольга Романюк.
На этот раз память немного подвела Сан Саныча. Он старательно силился вспомнить, что им говорила толстушка, когда они с Тумановым сидели за столом в ее квартире. Что-то она лепетала про трубку, но подробности Грек вспомнить не смог. Сказал несколько виновато:
– Да я тогда выпивши был.
На что Федор Туманов тут же не упустил заметить:
– Неважно. Важно другое. В карманах пиджака этой трубки не было. Значит?..
– Значит, вор не изменил своей привычке и не захотел с ней расставаться. Может, эта трубка для него, как талисман, – сказал Ваняшин. Грек хмуро посмотрел на приятеля Леху. А Туманов согласно кивнул.
– Правильно. Отсюда вывод… – майор посмотрел на Грека с Ваняшиным и продолжил: – Китаец жив и здоров, а вся эта процедура со сжиганием якобы его трупа, есть не что иное, как хитро спланированная инсценировка. И не более того.
Грек скроил озабоченную физиономию. Сказал:
– Если Китаец жив, то где нам в таком случаи искать его?
Федор на этот вопрос ответил не сразу. Сначала достал пачку сигарет, закурил сам, Греку с Ваняшиным выделил по сигарете. Потом, призадумавшись, произнес, растягивая слова:
– Сначала нам надо найти Софи Бруно. Я хочу осмотреть еще раз ее квартиру и квартиру ее соседа Курепина. Хочу понять, в каких взаимоотношениях они были.
– Взаимоотношениях? – переспросил Грек, усмехнувшись. – А какие между ними могли быть отношения?
Федор упрямо покачал головой.
– Не скажи, Грек, – последовало замечание, которое усатый капитан с достоинством выдержал, а майор продолжил: – Или ты хочешь сказать, что Курепин вот так, ни с того не с сего замочил Овечкина у себя в ванной, а потом они с Бруно смылись?
Грек, тут же не уступая, решил развеять домыслы майора и сказал:
– Ничего я не хочу сказать. Но, вроде, мы уже осматривали квартиру Бруно. Да и халупу этого помоичника Курепина тоже. Натаскал, гад, со свалок себе разного хлама. Всю квартиру засрал. Но ты, если хочешь, посмотри. Может, чего там найдешь, – говоря так, Грек отвернулся и подмигнул Ваняшину.
К дому, где проживали Софи и Курепин, они подъехать не смогли. Перед самым домом дорожники меняли асфальт на тротуаре. С торца дома стояла грузовая машина, в кузове которой поместился компрессор. Шланг от него тянулся к отбойному молотку.
– Николаич, может, я тогда к дому подруливать не буду? – спросил Ваняшин, глянув на пятерых мужиков в оранжевых безрукавках. Четверо из них таскали куски отколотого асфальта, складируя его в небольшие кучки. Пятый, с огромными лапищами кузнеца, держал отбойный молоток, который оглашал двор громовыми раскатами, похожими на стрекотню пулемета.
Лейтенант остановил машину на обочине проезжей части. Вместе с Греком они взяли поменять колесо, а Федор Туманов пошел в подъезд, и в дверях едва не столкнулся с человеком, у которого в руках была большая сумища. Человек выходил из подъезда. Причем, показался Туманову настоящим наглецом. Своей сумищей толкнул майора, заставив отойти в сторону от распахнутой двери, и неторопливо прошествовал мимо.
Что-то в облике его показалось Туманову отдаленно знакомым. Впечатление такое, будто когда-то при каких-то обстоятельствах они уже встречались. Где и когда, Федор вот так с ходу вспомнить не сумел. Но настроение испортилось. Возможно, это было оттого, что уж слишком уверенно вел себя человек. Пропер, как трактор, забыв об элементарной вежливости, и даже не извинился.
И майор крикнул ему вдогонку:
– Поосторожней надо.
Но замечание осталось без реакции. Более того, как показалось самому Туманову, человек не обратил на него никакого внимания.
Федор хмыкнул и вошел в подъезд.
Увиденное, заставило его призадуматься. Он хорошо помнил, что сам лично опечатал двери квартиры Бруно и Курепина, на каждую приклеив бумажку. На двери Софи Бруно бумажка сохранилась, а вот на двери квартиры Курепина ее не оказалось. Кто-то оторвал ее, скомкал и небрежно бросил тут же на площадке.
Федор позвонил в соседнюю дверь. После того, как тогда опечатал двери, попросил соседку, женщину лет пятидесяти с небольшим, приглядеть за ними. Даже оставил ей свою визитку, в случаи чего немедленно позвонить ему. Только видно соглядатай из нее оказался никудышный. Проспала соседка и не видела, как сорвали печать.
Прежде, чем открыть дверь, женщина поглядела в глазок. Потом майор услышал щелчки замка, после чего дверь наконец-то открылась.
Женщина уставилась на него глазами полными удивления. Федор смущаться не привык, поэтому постарался не заметить ее удивления. Кивнув на дверь квартиры Курепина, спросил:
– Извините. Вы не видели, кто тут похозяйничал? Бумажку сорвал?
Соседка боязливо выглянула в коридор.
– А он сам и похозяйничал, – сказала она голосом, как будто их кто-то мог подслушать.
Федор уже был готов высказать ей упреки за то, что видела, и не позвонила, как он просил. А ведь, между прочим, давала обещание. Но тут женщина его опередила, сказав:
– Разве вы с ним не встретились? Вот только что он тут был. Подошел, оторвал вашу бумажку. Потом отпер дверь. Что он там, в квартире делал, я не знаю. Только смотрю, выходит, а в руке у него здоровущая сумка. Он дверь запер и пошел. А тут как раз вы…