Кодекс чести

Гаркушев Евгений Николаевич

Мигая зеленым огоньком, подкатило такси.

– Господин Волков! Машина подана! – высунувшись в окно, прокричал таксист.

– Мы уже идем. – Я махнул водителю рукой.

Усевшись в такси, мы заметили, что молодой человек, который выпрашивал у нас билет, не торопится обратиться с такой же просьбой к другим счастливчикам, покидающим Дом офицеров. Вытащив мобильный, он кому-то звонил. Ситуация не нравилась мне все больше – я не понимал чем, но мерзкий комок тревоги подкатывал к горлу.

Вспомнив, что перед нами

с приема уходил Виктор Сидоренко с супругой – он тоже работал в управе, и мы были слегка знакомы, – я решил позвонить ему. Вызвал справочную службу, узнал его телефон, перезвонил.

– Слушаю, Никита Васильевич, – проговорил он, когда я представился.

– Виктор Анатольевич, прошу прощения за излишнее любопытство… Увидел, как к вам подходил какой-то мужчина в шляпе. Если не секрет, что он просил?

Сидоренко, по-моему, ожидал чего угодно, только не такого вопроса. Помедлив, он отозвался:

– Просил продать билет до Константинополя. Хотя бы один. Предлагал сто рублей.

– Вот как? Мне предлагали двести пятьдесят.

– Цены растут. А почему вас заинтересовал этот мужчина, Никита Васильевич?

– Странный он какой-то…

– Возможно, сумасшедший. Глаза у него горели подозрительным огнем. Может, у него и ста рублей не было. А может, журналист «желтой прессы». Готовит какой-нибудь «разоблачающий» материал.

– О гражданах и о том, как они падки на деньги? После такого материала его просто пристукнут.

– Кто знает, что было у него на уме. Может, правда мечтал попасть в Константинополь на День Освобождения. Всякие бывают мечты.

– Да, но для их реализации люди обычно выбирают более простые пути. Так мне кажется.

– У сумасшедших своя логика.

– Согласен. Спасибо, Виктор Анатольевич. Извините, что побеспокоил.

– Что вы, Никита Васильевич, всегда рад.

Регистрация на рейс прошла быстро. На борт пускали только граждан, никаких досмотров, проверок вещей, ненужных формальностей. Чартер он и есть чартер. Да и пункт назначения, Константинополь, хоть и находился в особой зоне, был отрезан от остальной России морем и границами Румынии и Болгарии, являлся такой же неотъемлемой частью нашей территории, как Сахалин, Гавайи или Аляска.

Мелькнули за иллюминаторами яркие огни взлетно-посадочной полосы, и самолет ушел во тьму, за облака. Стюардесса начала развозить завтрак – слишком ранний. Но есть, надо заметить, хотелось. Бессонная ночь способствовала аппетиту.

В аэропорту я, пользуясь старыми связями, специально проверил, не зарегистрировался ли на рейс кто-то, кроме выигравших в благотворительной лотерее. Первый пилот самолета заверил меня, что никто посторонний в самолет не сел. И это не понравилось мне еще больше. Слишком нездоровую активность развернули неизвестные лица вокруг этого рейса…

Самолет летел навстречу солнцу. Небо светлело, облака становились реже. Мы находились

над морем, но разглядеть его не могли – внизу было слишком темно. Дженни сонно мурлыкала какую-то песню – настроение у нее было прекрасным. А я размышлял. Неужели так совпало, что несколько человек захотели приобрести билет именно на этот чартерный рейс? Или все они старались для кого-то? Но для кого и, главное, зачем?

Все сорок кресел в нашем салоне были заняты. В первом салоне, по всей видимости, тоже. Удалось таинственному незнакомцу перекупить у кого-то билет? Как его узнать?

Через два ряда от нас задумчиво жевал бутерброд с красной икрой Сидоренко. Жена его прикорнула, уткнувшись ему в плечо. Некоторые пассажиры не стали переодеваться, некоторые съездили домой… Всех граждан, присутствовавших на приеме, я, естественно, не знал.

Самолет качнуло, Дженни вскинулась и выглянула в иллюминатор.

– Море!

– Босфора еще не видно?

– Вроде бы нет. А как он выглядит?

– Как берег. Я имел в виду, видишь ли ты землю.

– Думаешь, мы прилетим так быстро?

– До Константинополя лететь ближе, чем до Москвы. Аэропорт там огромный – все рейсы в Африку и многие на Ближний Восток садятся в Третьей столице для дозаправки, чтобы принять и высадить пассажиров.

– Ты прежде бывал в Константинополе?

– Нет. Хотя мне всегда хотелось увидеть Золотой Рог.

– Храм?

– Бухту. А храм мы увидим другой – Святую Софию. Ее построили, если не ошибаюсь, в шестом веке. Представляешь?

– Америку тогда еще не открыли, – серьезно заявила Дженни. – Поэтому мои предки могли работать на строительстве наравне с твоими. А после они строили Нью-Йорк.

Я рассмеялся – между постройкой Святой Софии и возведением нью-йоркских небоскребов в мире произошло довольно всякого. Преимущественно – в Европе.

– А твоя семья прибыла в Америку на «Мейфлауэре»?

Спросил без сарказма – мне действительно было интересно. Дженни как-то редко вспоминала о своей родословной. Больше рассказывала о достижениях отца, который выстроил свой бизнес сам, не имея богатых родственников.

– Нет, но наш род живет там давно. Я даже не знаю, кто из предков приехал в Америку и в каком году. Мы словно всегда там жили. Хотя я не индианка, конечно.

– Это заметно, – улыбнулся я.

Над горизонтом показалось солнце. В его свете мы увидели полоску берега – Фракия или Малая Азия? Город с такого расстояния не различался.

– Через десять минут мы совершим посадку в аэропорту Константинополя, – сообщила стюардесса. – Обратный вылет самолета запланирован на четырнадцать часов по московскому времени. Те, кто опоздает на рейс, будут вынуждены добираться домой своим ходом.

– Сурово, – прокомментировала объявление Дженни.

У меня заболела голова – самолет начал резко терять высоту.