Кодекс Крови. Книга Х
Шрифт:
— Вы уж простите нас за подозрительность, Ваше Святейшество, — отозвался всё тот же одноглазый. А меня даже передёрнуло от величания Его Святейшеством. — Мы должны были проверить. Уж больно странно и страшно завершилась битва. Да и вы нам упали с неба, как снег на голову.
— Я не Его Святейшество, — покачал я головой. — Если нужно звание, называйте меня магистром или как-то по-другому. Но отбирать у Ирликийского Ангела это звание я не стану.
Я, хоть убейте, не мог назвать Альба отцом. Язык не поворачивался.
— Хорошо, магистр, — согласился одноглазый паладин. — Уважим память вашего отца. А что делать с остальными легионами? Там будут новые главы назначаться?
М-да, вот и пошли шкурные вопросы. Как они ещё на стоянке не перегрызли друг другу горло.
— Легионов в том виде, в каком они существовали, больше нет. Да и что-то мне подсказывает, что до уровня главы никто из вас не дотягивает. Я прав?
Паладины снова переглянулись. Но промолчали.
— Я это говорю не для того, чтобы вас унизить и оскорбить слабостью. Нет. Просто звание главы — это обязанности. Тяжкие. И мало быть единственным претендентом на звание, нужно соответствовать емкостью благодати. Случись сильный прорыв, глава должен будет закрыть его любой ценой, но осилит ли это паладин? Главы орденов погибли на поле возле Обители именно потому, что прекрасно осознавали свои обязанности перед людьми. Ведь они же могли отсидеться в своих резиденциях, но они пошли в бой вместе с вами, сохранили вам жизнь и погибли сами.
Паладины неуверенно кивали, мысленно оценивая собственные силы. Выводы у многих были написаны на лице.
— Работы предстоит много, один я везде не успею, потому часть обязанностей административных передам Серву, вернейшему паладину Альба, и его дочери Милице. Девочка унаследовала дар Рассвета и сможет заняться женскими делами: наблюдением за приютами и их реорганизацией.
— А что с ними не так? — послышался несмелый вопрос.
— Давно пора, — последовала парочка других ответов. — Мы сами приютские. Там давно пора уже порядок навести.
— Пообщайтесь с боевыми товарищами, они вам расскажут, что с приютами не так. Я же могу сказать, что не понаслышке в курсе ситуации на местах, — я принялся вставать с места, ведь пришла весьма интересная информация от ковчега. Пора было сворачивать разговор, но паладины, на то и паладины, что просто так меня отпускать не собирались. В меня разом полетело несколько атакующих заклинаний: Лезвия Рассвета и Закатные Копья.
Глава 19
Друзья, автор всё помнит про бонусную главу в честь 1000-го лайка. Поэтому ловите! Приятного чтения?
Ваш полуночный полуподвальный автор.
p.s. теперь готовлюсь отрабатывать 1500-й)))
В меня разом полетело несколько атакующих заклинаний: Лезвия Рассвета и Закатные Копья. Радужный щит легко принял их на себя, впитал, а после отрикошетил персональными подарками для атакующих. Их приголубило тройными заклинаниями, как Тимоса. Пятёрка паладинов рухнула на колени в невменяемом состоянии. Их сознание затапливали эйфория, лёгкость. В теле бурлили жизнь и здоровье, требуя то ли продолжать род, то ли пуститься в пляс. Полная дезориентация была на лицо. Я спокойно подошёл к ним и пальцами обозначил касания к шеям.
— Ты — труп! Ты — тоже. И ты!
С каждым прикосновением эффект пропадал, Рассвет всасывался обратно в Радужный щит.
— А за то, что вы разбазарили чужую благодать, будете своей исцелять и благословлять весь марш свои легионы и товарищей. И чтоб через двое суток были на месте.
Я взмыл в небо, уже более аккуратно управляясь с крыльями. Опыт и практика — великое дело. Глядишь, скоро буду пируэты в воздухе выписывать.
Стоя на одной из вершин Каролийского хребта, я вынул из кармана платок с останками Альба. Стылые ветра пронизывали до костей, но я не чувствовал холода. В душе замерло отстранённое спокойствие. Казалось бы, нужно радоваться. Моё прошлое теперь было, как на ладони. Многие события обрели смысл и логику, но не принесли удовлетворения. Более того, я, наконец, узнал, кто я и кем был рождён. Но у правды был вкус горечи и тлена.
Был ли Альб сволочью? Отменной. Ненавидел ли я его? Да. В двух жизнях сразу. Так или иначе он был причастен к моей смерти и смерти близких мне людей. Но по иронии судьбы он был также причастен и к моему рождению. Он развивал этот мир, и он же его разрушал. Обладая силой, он переступил все возможные грани, заслужив свою смерть. Заигрался. Такова судьба у всех, кто не чувствует ограничений. Терпение мира не бесконечно.
И если уж я собственным врагам устраивал достойное прощание, то и Альб не станет исключением. Не знаю, почему я решил сделать это в горах. Может, потому, что каролийские ветра развеяли останки аватаров его друзей. А может, потому, что лично я здесь чувствовал себя спокойно. Развернув платок, я позволил мелким крупинкам серебристой пыли смешаться со снежной крупой и быть подхваченными морозными порывами с горных пиков.
Простояв так с минуту, я отдал платок в дар ветру, отпуская вместе с ним прошлое. Время было дорого. А стоило ещё успеть очень многое.
Я вернулся в резиденцию вновь по воздуху, нужно было, чтобы местные привыкали к моим полётам.
Отыскав Свету с Ольгой и Агафью с Милицей в одном месте, я несколько удивился.
Когда же я влетел прямо к ним в комнату, то даже не задумался, что они в тот момент могли быть не одни. Девушки были в компании местных барышень, большинство из которых были беременны на разных сроках. Таковых навскидку оказалось три с половиной десятка, ещё чуть меньше двух десятков сейчас спали, свернувшись калачиком на кушетках. Ну и пятеро рожениц возились с младенцами посреди этого импровизированного собрания. И всё это сопровождалось натуральным слезоразливом.
Мужчины, в принципе, не знают, что делать с одной плачущей женщиной, а тут их было четыре десятка. Мои тоже поддержали великий потоп. Я же стоял на входе, не зная, как себя вести.
К удивлению, первой на меня среагировала не Света и не Агафья, а именно Ольга. Утерев слёзы, она осторожно прошла мимо меня и показала пальцем следовать за ней.
— Что у вас происходит? — тихо спросил я, оказавшись в соседней комнате с эмпаткой. Та уже успокоилась. Лишь красные глаза и нос выдавали её недавнее состояние.
— Групповая терапия у нас происходит. Я не мозгоправ, но здесь ситуация значительно и значительно хуже, чем была у Тэймэй после смети матери. И всё, что я могла сделать здесь и сейчас, это дать им выплакать собственные многолетние задавленные эмоции.
Я впервые задумался, каково было бездетной Ольге в компании бесконечно рожающих женщин. Два полюса одной беды.
— Ты как?
Эмпатка криво улыбнулась лишь одной половиной лица.
— Жить буду. Но пропустить через себя столько за раз… это всё равно что смешать самогон с вином, пивом, текилой, абсентом и выжрать ведро этого пойла разом через трубочку. Гарантировано вырвет. То есть откат будет жёсткий.