Кодекс Крови. Книга ХIII
Шрифт:
Вот уж кем сын никогда не был, так это сказочником. Но сейчас исследователя и учёного вдруг заинтересовал отдел цензуры. Андрей методично его изучал, делал какие-то пометки в своей книжице, но обнаружить и скопировать её содержимое пока не вышло.
И вот новая странность. Поездка к семейному оракулу. Причём отправился туда сын не в одиночестве, а с Комариным, маленьким азиатским мальчиком и кошкой. Опять этот Комарин. С одной стороны, дружба сына с Михаилом императора радовала, все же таких подданных стоило держать ближе к семье, но регулярные проблемы, обрушивающиеся на графа, как из рога изобилия, напрягали.
И вот теперь маленький оракул. Каждое появление избранных,
В дверь постучали, а следом в кабинет вошёл сын.
— Отец, уделите мне пять минут времени? Хотел бы поделиться информацией.
Принц вернул меня к особняку, отправляясь в Кремль докладывать отцу о пополнении штата оракулов.
— Вы губу-то особо не раскатывайте, — попробовал я усмирить энтузиазм Андрея.
— Да никто его не тронет, пока сам не решит помочь, — хмыкнул принц, — сразу видно, что ты ничего не знаешь про оракулов. Эти личности столь же редки, сколь и своенравны. Надавить на него или заставить что-либо сделать не получится. Их всячески ублажают, а то ведь можно и не узнать про грядущее покушение. Тот, кого мы посетили, не просто так живёт в Кремле. Его берегут как зеницу ока, точность его предсказаний доходит до девяноста процентов, остальные десять, больше, чем уверен, потом расшифруют и тоже совпадут. И такое он начал выдавать лишь после того, как стал всем доволен. А ведь до этого его юродивым считали. Побирался по торговым рядам, скоморошничал. Битым бывал не раз. Представляешь, пять раз из пруда Серебряно-Виноградного вылавливали. Топиться туда ходил.
Я чуть было не ляпнул, что даже догадываюсь почему. Душа сюда явно попала через утопление в другом мире и не сразу освоилась, взяв под контроль тело. А может, и вернуться в свой мир пытался таким образом.
— Не смотри так на меня, — хмыкнул принц. — На двоедушничество его проверили, тоже подумали о том же. Душа одна была, а разум… разум — дело наживное. Прошлый тоже не был образцом адекватности. Магических сил как не было, так и не прибавилось. Вот и решили, что раз уж дар проявился исключительно полезный и формально ни по одному признаку на двоедушника не тянет, то и приставить к делу. Так что Атараши твоего никто не тронет. И силой тоже держать не станут. Чревато, знаешь ли. Ходили слухи, что в последний раз, когда попытались пленить оракула и шантажом заставить служить роду, род как-то быстро весь и вышел. Под корень.
Интересная информация. Выходит, мы с Атараши сразу приняли единственный верный вариант взаимоотношений, предлагая тому выбор, вот он к нам и привязался.
— Это всё хорошо, — согласился я с принцем, — но я тоже был одиноким потерянным ребёнком и прекрасно осознаю, как легко им можно манипулировать, поэтому, уж извини, все твои заверения делю на два, а то и на три.
— Ты? Одиноким? — переспросил Андрей, а после тут же извинился: — Прости. Всё время упускаю из виду твою предысторию. Десять лет ходить по минному полю, теряя всех родных… Я прослежу, чтобы мальчик ни в чём не нуждался.
— Спасибо!
Я как раз успел вернуться в Хмарёво, когда Тайпана сообщила, что они завершили разговор с отцом. Выглядел при этом Алый Змей куда более задумчивым, чем был до этого, да и смотрел на меня уже не как на врага земного пантеона, а как на… зятя потенциального для дочери, что ли… Более близкого сравнения отыскать сразу и не смог бы. На лицо была толика заинтересованности, оценка долгосрочных перспектив и уважение как к равному.
— Если не возражаете, дамы вперёд, — улыбнулся я и открыл портал Тайпне на изнанку к Киране. Два дня отведённые на подготовку к приезду Великого Князя практически подошли к концу, и явления засранца эргам ожидали в самом скором времени. Портал захлопнулся за спиной аспиды, не дав одному любопытному богу рассмотреть что-либо, кроме портальной площадки, мощённой камнем, и складов по обе стороны от дороги.
— Вам куда открыть?
— А сразу в Междумирье открыть сможете? — полюбопытствовал Тайпан.
— Могу, но привлеку излишнее внимание. Чего старательно стараюсь избегать.
— Плохо у вас получается, — покачал головой змей, снова став человеком. Узкий разрез глаз, поблёскивающая лысина и смуглый цвет кожи чем-то напомнили мне деда. Может, и правда аспиды успели отметиться где-то в местной божественной родословной?
— Уж как умею. На рожон не лезу, но и спуску не даю.
— Неизвестность всегда страшит, — справедливо заметил Тайпан. — Вам бы предстать перед местными честь по чести и объяснить своё появление, а то недоразумения могут продолжиться. У нас, знаете ли, были не очень приятные прецеденты. Потому и реакция такая.
— Скажите, а сами бы рискнули выйти в одиночку против всех? Если вас сразу во враги записали?
— Ну, по словам дочери, вы уже проделывали подобный фокус, — пытливо взирал на меня змей, оценивая реакцию на сказанное.
— Я стараюсь учиться на собственном опыте, — хмыкнул я. — Но, в целом, вашу позицию понимаю. Это как ожидание казни страшнее самой казни.
— Именно. Покажите, что вы не вселенское зло, а всего лишь хотите мира и покоя. Возможно, удастся подавить зарождение бури в зародыше. А я постараюсь подготовить для этого почву.
— Договорились, — я чуть было не сменил ипостась, чтобы подать ему руку, но вовремя воздержался.
— И ещё одно… — Тайпан замешкался, не решаясь сразу произносить нечто для него сугубо личное, — я видел рабский ошейник на дочери… За что вы её так? Она же слаба… и она — женщина, в конце концов. А женщины склонны к глупостям. Все мы так или иначе стремимся к силе…
— Вы её не спросили, — я не спрашивал, а утверждал, судя по обтекаемым фразам Тайпана.
— Для неё это болезненные воспоминания, и они ещё свежи. Я спрашиваю вас.
— Хорошо, — не стал я наводить туман, — вы в курсе, что она относится к некой уникальной разумной расе, более высокого техно-магического уровня, чем в вашем мире. И у неё была возможность спасти тысячу с четвертью детей этой расы, при этом заодно повысив собственный уровень владения магоэнергией до запредельного по вашим меркам. Выбор не стоял или, или.
— Да, она говорила, что попыталась поглотить объём адамантия больший, чем смогла «переварить», образно говоря. Вы её спасли.
— Да, но она не говорила, что решила не спасать каких-то там детей и не делиться с ними силой. Эгоизм и жажда силы перевесили. Спаси она сперва детей, а после проверни всё тот же манёвр, я бы ей и слова не сказал. Риск — благородное дело. Но ценой детей… Среди них четверть сотни были моими… Сотня — её братья и сёстры. Я спас вашу дочь, а ошейник — лишь напоминание, что некоторые ценности во вселенной должны быть незыблемыми. И это не сила, если вы меня понимаете. А вы должны с учётом вашего воспитания отпрысков.