Кодекс Крови. Книга ХIII
Шрифт:
— Вот эти три браслета — для жён, — отложила Агафья в сторону, казалось бы, совершенно неотличимые друг от друга артефакты, — но объединяет их в единую конструкцию вот это.
К моему стыду, для меня они все были одинаковыми, но я промолчал. Вампирше, даже в таком состоянии, я верил больше, чем себе в этом вопросе.
— И какой эффект? — вежливо подтолкнул я Агафью к дальнейшим объяснениям.
— По-тря-са-ю-щий! — по слогам произнесла она. — Мало того, что все вместе они создавали довольно серьёзную систему защиты,
— Э-э-э… — теперь даже меня жаба задушила возвращать такие артефакты дель Ува.
Я припомнил, как через собственную кровную связь с огромными потерями использовал дар Живы для лечения нашей бенгальской кошки Мауры, а после ещё пропускал через себя дар Ольги при встрече с Тайпаной на границах земель в Хмарёво. А здесь же ограничений не было, как и потерь. Это же просто… Да для обычных магов это недосягаемая величина силы.
— Почему они ими не пользовались?! Это же…
— Да, по сути, это изящный обход запрета на наличие лишь одного покровителя и одного сильного родового дара, — перебила меня Агафья. — Свой дар плюс дары трёх жен делали владельца на голову выше остальных магов.
— Но род Занзара это не спасло, — печально подвёл я итог.
— Не забывай, кем были их соперники, — вскинулась Агафья. — Уже забыл, как с Олегом Крысиным схлестнулись? А теперь представь, что таких несколько десятков и они бьют по площадям без передышки за пределами досягаемости твоих даров… То-то же!
Я вынужден был согласиться с вампиршей. Магия смерти имела свою специфику использования. И если один маг смог доставить нам столько проблем, то что говорить про несколько десятков.
— Артефакты завязаны на кровь рода Занзара, поэтому остальным они — как мертвому припарка, — продолжила делиться подробностями о браслетах Агафья, любовно поглаживая их по очереди. — Там ещё столько всего было интересного, но это просто венец творения!
Я разглядывал эти произведения искусства в артефакторике, и у меня родилась в голове шальная мысль. При прочих равных три браслета — это прекрасно, это мощно и это меньше, чем нужно. Я сгрёб их в общую кучу и пододвинул обратно к вампирше.
— Если кто-то и сможет превзойти их, то только ты!
Агафья ошалело затрясла головой, отказываясь и всем своим видом говоря: «Я не я и задача не моя».
— Я не смогу! — при этом глаза у вампирши были испуганными и круглыми, как чайные блюдца.
— А я в тебя верю!
— Это идеальная конструкция! — продолжала упорствовать Агафья. — Здесь влезать, только всё испортить.
— Нет, она неустойчива, — наобум выдал я совершенно спонтанный аргумент. — Четырёхлистник будет лучше.
Вампирша склонила голову на плечо, словно разглядывала артефакты под другим углом зрения. Она хмурилась и водила удлинившимся ногтем по деревянной столешнице, выцарапывая линии силовых конструктов.
— Хм… а если…
Что «если» я так и не услышал, ведь Агафья сграбастала браслеты и умчалась прочь из кабинета с такой скоростью, что тяжёлые шторы на окнах потянулись за ней следом.
Я же задумался, что перед поездкой в Европу мне, видимо, придётся одолжить у сестры подарок на помолвку от Великого Князя. Кровь Винограда текла и в моих венах. А потому артефакт должен был сработать.
Микаэль дель Ува проснулся от отцовского крика. Так громогласно, с резонированием барабанных перепонок и дрожанием стёкол в окнах мог орать только князь Алесандро дель Ува. Микаэль накрыл голову подушкой, а после и вовсе убрал себе слух, желая продолжить сон на том самом месте, где его прервали. Во сне Беатриче и рабыня вытворяли такое, что ему всенепременно захотелось досмотреть это акробатическое представление. Но ему снова помешали, на этот раз без изысков стянув сперва одеяло, затем и подушки, а после животворящая затрещина вернула Микаэлю слух.
— Ты какого хера здесь устроил?! Тебе не хватило борделей и вдов по всей Италии, и ты решил притащить шлюх к нам в дом?! Ты думал, что имеешь их, а они трахнули тебя! И не только тебя! Idiota! Они трахнули весь наш род! Cretino! Imbecillo!
Князь не просто распинался, он отхаживал сына по всем оголённым частям тела посохом. Если бы не заранее сниженные болевые ощущения на минимум, то Микаэлю сейчас пришлось бы несладко.
Где-то на фоне выла на одной ноте Беатриче, которую под руки выволакивала родовая гвардия, а рабыня стояла на коленях и словно умалишённая билась лбом о пол, повторяя: «Морте! Морте! Морте!»
— Да в чём дело, ты можешь объяснить толком? — наследник рода дель Ува и взглядом не подал, что боится, сожалеет или же виновен хотя бы в чём-то из того, в чём обвинял его отец. Подумаешь, всего лишь устроил себе приятный вечер в компании двух дам. Какой бордель? Вдова и рабыня! Да он — образец благопристойности!
— Ты совсем потерял разум со снятием этого проклятия! Уж лучше бы его не снимали! — орал отец. — Вино! Как вы посмели только открыть его?!
Микаэль смутно припоминал, что они накануне пили и довольно много, но за вином ходили доверенные слуги, и ничего поистине редкого выпито не было. Кажется.
А в следующую секунду в спальню к Микаэлю вбежал белый как мел начальник службы безопасности рода, до того уезжавший с князем в Мантую.
— Они спускались в сокровищницу рода!
— Нет! — поспешил возразить наследник рода дель Ува, но тут же засомневался в собственных словах. Крохи памяти хранили отрывки про спуск в сокровищницу и проверку его личности через кровь. Этот артефакт их род когда-то заказал у рода Занзара, и обмануть его чужой кровью или кровью мертвеца было невозможно.