Кодекс Крови. Книга IV

Борзых М.

Я всматривался в зарисовки рун с откопанного столба, часть из них была знакома мне, но эта часть едва ли была одной десятой. Ещё внимание привлекала двойная схема нанесения их на столб, где часть рун отрабатывала за сбор и концентрацию силы, а вторая за её рассеивание. Теория Шакалов подтвердилась полностью, пусть и на одном отдельно взятом столбе.

Вообще барон Комарин копаться в этой сфере начал лишь потому, что ни один член нашего рода не умер собственной смертью. Ни один. Даже отданные замуж в другие рода дочери не доживали до старости. Исходя из таких предпосылок логично было подумать

о проклятии, что и послужило началом к поискам.

Сам дед склонялся к версии, что проклятия истребляли любой род, владеющий этими землями. Но причин подобной мести он так и не смог найти в архивах. Любые упоминания об этих землях подтирались, кроме описания случаев прорывов изнанки. Вот эти факты обычно описывались с особой жестокостью и кровопролитностью, будто нарочно служили для отпугивания любопытных от этих земель.

Я листал дедовы дневники, коих он за свою жизнь исписал немало. Просматривал схемы, матрицы, гравюры с рунами, отчёты магов и иностранных специалистов. У деда была собрана небольшая библиотека, где имелись даже генеалогические выкладки. Я не удержался и сунул свой нос даже туда.

Судя по этим документам, старый барон был против брака отца с матерью не из вредности, а ради минимизации рисков для потомства. У них была разнополярная магия, отец владел огнём, а мать — водой, что в перспективе должно было дать слабое потомство с конфликтом магических сил. Именно поэтому дед заказал добыть двадцать лет назад химеру. Он оплатил создание уникального артефакта для удержания баланса враждебных друг другу магий. Но родился Михаил, у которого вообще не оказалось стихийных сил.

Я бы просидел и дольше, читая труды всей жизни старого барона, но меня из раздумий вырвал встревоженный голос Агафьи:

— Ты куда пропал? До тебя никто из кровников сутки докричаться не может! Ты там живой?

Глава 6

Дирижабль «Верный» плавно поднимался в утреннее небо столицы. Магические двигатели ровным гулом возвестили о наборе мощности и плановом выходе на крейсерскую скорость. Стальной красавец увозил в далёкие заснеженные земли необычную экспедицию, но знали об этом очень немногие. Для большинства же это был обычный рейс, перевозящий необходимый груз для Тобольска, одного из форпостов империи в Сибири.

Я в задумчивости стоял у видового окна чуть ниже капитанского мостика, откуда доносились уверенные команды Ксении Белухиной. Последние сутки вспоминались смутно, ибо пришлось крутиться как белка в колесе. Покинув родовую сокровищницу, я узнал, что в Хмарёво успели прибыть Тильда с Эоном. Им я передал на попечение химеру. Затем я успел вернуться в столицу и побеседовать с Борисом Сергеевичем и Вячеславом. Те, что удивительно, пошли навстречу моей идее про участие в экспедиции Светы с братом. Как позже оговорился сам Подорожников, сыну крайне необходимо снова почувствовать себя в строю после ранения и ситуации с Носороговым.

Кроме этого, почти полдня мы потратили с Агафьей на копирование последней версии карт изнанок, имеющихся в доступе у рода. Оказалось, что это ни много ни мало, а более полутора сотен макров с проекциями карт и условными обозначениями всевозможных особенностей местности: растительного и животного мира, климата, магического фона, полезных компонентов. Мне приходилось их изучать, запоминать, а впоследствии объединять в единый каталог через память крови. Долго, муторно, но не таскать же с собой чемодан макров с картами, если можно было попытаться создать интерактивный атлас в моей памяти и перенести его на один макр.

— Если бы кто-то ещё знал, что такое возможно, тебя бы закрыли далеко и надолго, — выдохнула с восхищением Агафья, любуясь результатом наших трудов.

А ведь я всего-то добавил в обычную структуру макра подсмотренные у алтаря Виноградовых принципы концентрации и сохранения силы. Теперь после каждого просмотра карт макр не разрушался, передавая информацию, то есть, по сути, он стал многоразовым источником информации. А с учётом моей способности поиска по памяти крови выходила вообще уникальная вещь.

Я вспоминал какой-либо вид живности или климатический феномен, и макр тут же показывал проекции мест изнанок, где подобное встречается. Единственным условием была прямая кровная связь между мной и макром.

Если же кому-то выдать такой макр, то для просмотра необходимо было бы громоздкое стационарное устройство, какие стояли у нас в поместьях.

— Ваше сиятельство, — обратился ко мне Борзый, выводя из воспоминаний, — отряд распределён по каютам, техника закреплена в грузовом отсеке. Будут ещё какие-либо приказы?

— Будет негласная просьба, — я перевёл взгляд с серых туч, сквозь которые мы пробирались к солнцу, на кровника, — с нами едут две барышни, блондинка — моя невеста, Светлана Подорожникова, сильный маг-лекарь, и азиатка — моя хорошая подруга, немало поспособствовавшая нашей победе над Крысиными, Тэймэй Инари, маг иллюзий. Приоритет их охраны высший.

Борзый кивнул, принимая ко вниманию вводные.

— Известна ли конечная точка экспедиции? — кровник задавал вопросы по делу, но взгляд его был прикован к валькирии в белоснежном кителе, чёрных брюках галифе, ботинках на высокой шнуровке и чёрной капитанской фуражке с символом рода на кокарде. Он не первый, кто безоговорочно пал жертвой обаяния Ксении Белухиной. Ранее таким же восхищённым взглядом капитана дирижабля провожал Вячеслав Подорожников.

— Пока нет. Промежуточная цель — Тобольск. По прикидкам капитана до него порядка десяти часов полёта.

— Предполагается ли выход в город?

Я задумался. Ксения предупреждала о необходимости выгрузки спецгруза в Тобольске. На это требовалось часов шесть, поэтому решение оставаться на дирижабле или выйти прогуляться по ночному городу капитан оставила на наше усмотрение. О чём я и сообщил кровнику.

Оставив Михаила любоваться на предмет его молчаливого восхищения, я отправился к себе в каюту. Перед этим я честно предупредил Свету и Тэймэй, что собираюсь бессовестно отсыпаться после двухсуточного марафона без сна. Девушки клятвенно пообещали разбудить меня на подлёте к Тобольску и ушли изучать дирижабль. Я невольно отметил, что за ними на некотором отдалении последовало трое кровников, негласно заступив в охранение. С чувством глубокого удовлетворения я завалился спать.