Кодекс Крови. Книга IV
Шрифт:
Проводив Светлану, я отправился в особняк на Бережковской набережной. Предстояло плотно поужинать и отправляться в поместье близ Хмарево. Тайный схрон деда манил к себе чуть ли не больше, чем сокровищница родовых артефактов. Я посмотрел на каменный булыжник, полученный в подарок от Макова, и решил прихватить его с собой. То, что камешек был древним и сильным, не вызывало сомнения, но вот показывать его артефакторам, как советовала Агафья, я не собирался. Что-то мне подсказывало, что за этот выкуп запросто могут убить. Да и если быть честным, я всегда страдал от излишнего любопытства, потом загадку булыжника страстно
Переход в Хмарёво прошёл без приключений. Погода не радовала, потому домой я прибыл промокшим и в дурном настроении. Горячий душ и сменная форма немного исправили ситуацию, как и кубок с ароматным глинтвейном. Я мысленно передал благодарность Марте, которая побеспокоилась о такой мелочи. А ведь от ужина я отказался. Приятно было чувствовать заботу от своих людей. Это чувство непривычно согревало душу.
Прихватив рюкзак с булыжником, я решил для начала пойти поздороваться с алтарём. Как ни странно, но на этот раз спуск прошёл буднично, без температурных спецэффектов. Руны загорались алым светом по мере моего приближения. На грани слышимости шелестел шёпот сотен душ, но он был не злым, а скорее приветственным. Проход в алтарный зал закрывала все та же плита, и вот ей снова пришлось оплатить пропуск кровью. Здесь ничего не изменилось, кроме объема. Алым светилось два скопления рун, куда я приложил раскрытые ладони. Довольно быстро выступившие иглы всосали в себя моей кровушки и предоставили проход к алтарю.
Я шёл по лабиринту и ощущал тёплые дуновения ветерка. Кто-то другой, может, и испытывал бы ужас посреди огромного могильника, но не я. Когда я вернусь в свой мир, святош и инквизиторов ждёт такая же участь с одним отличием. Всю освобождённую силу нет необходимости собирать в алтарь или впитывать самостоятельно. Есть у меня желание потратить её на освобождение и очищение когда-либо загубленных ими душ. Этого вряд ли хватит, но хотя бы часть долгов они оплатят собственной кровью.
Эта дюжина уродов паразитировала на мире, превратив его в собственные угодья. Для паствы они создали иллюзию противостояния тьмы и света, их последователи устраивали войны в их защиту, а сами они наслаждались влиянием и могуществом. Возникновение прорывов как нельзя лучше способствовало укреплению их власти. Тварей умело использовали для устрашения обычных людей и удержания в узде веры. Маги крови ломали устоявшуюся картину мира этих уродов. Слишком мы были самостоятельны, слишком неконтролируемы, а уж когда я стал закрывать прорывы, то и вовсе стал угрозой их могуществу.
Я тряхнул головой, прогоняя воспоминания и помыслы о будущем. Алтарь встречал меня мерным сиянием рубинового оттенка. Причём сияние волнами прокатывалось снизу вверх, создавая впечатление, будто алтарь пульсирует. Я припомнил, где в прошлый раз рука вошла в контакт со средоточием чужой родовой магии, и, вынув из кармана макр из сколопендры, осторожно приложил его к одной из граней алтаря. Может, это и не самый сильный макр, но добытый нашей общей магией, без примеси других, он должен был прийтись по вкусу алтарю.
Мерцание алтаря замерло на пару мгновений, в затем сияние струйками стеклось к месту соприкосновения с макром, образуя своеобразный световой кокон. Я отпустил руку, наблюдая, как сердце рода принимает подношение. Алтарный зал на секунду озарился алыми и оранжевыми бликами, а затем всё утихло.
Я прикоснулся ладонью к алтарю и почувствовал нежное тепло, иголочками покалывающее кожу.
— Приятного аппетита, — погладил я камень, — рад, что тебе понравилось. В ответ алтарь вспыхнул алым и снова уснул.
Озарений с воспоминаниями сегодня не случилось, ну да на такое везение на постоянной основе рассчитывать не приходилось. Я подхватил с пола рюкзак и ощутил, что он резко полегчал. Верхние тесёмки были варварски разгрызены, и откуп Маковых исчез. Я оглянулся по сторонам. Булыжник весил килограмма три, не меньше, а потому утянуть его куда-то далеко было бы проблематично для одной юной особы. И я оказался прав, заметив мелькнувший за алтарём кончик белого пушистого хвостика.
— Имяу-у-у-ул! Выходи! Я тебя видел! — я прыгнул из-за алтаря к кошечке, но та с звучным мявком телепортировалась с булыжником.
Так-с, со мной, видимо, решили поиграть в прятки.
— Милая моя, куда же ты исчезла? Хочешь поиграть? — максимально ласковым голосом позвал эргу, а сам принялся осматривать ближайшие повороты лабиринта. С трёхкилограммовым грузом она не смогла бы далеко переместиться.
— Тыу мяуняу неу люубишь! — обиженно просопела кошечка по кровной связи.
— Кто тебе сказал такую глупость?
— Тыу меняу броусил, не коурмишь, не любишь! — продолжала усердствовать эрга. — А этоу коурмишь, а меняу неут!
— Хорошая моя, я исправлюсь! Обещаю! Честно-честно! — я на цыпочка подкрался к обиженно свернувшейся сверху подарка Макова кошечке.
— Неу веряу! — фыркнула эрга и исчезла вместе с булыжником, когда мои пальцы находились уже в сантиметре от её пушистого тельца. — Неу люубишь!
И так это прозвучало искренне, что я почувствовал себя последним подонком по отношению к моей маленькой спасительницей. Она ради меня жизни не пожалела, а я… На душе стало гадко. Очень. Я не заслуживал той безусловной любви, которой меня одарила эта малышка.
Я вернулся к алтарю и сел прямо у его основания, облокотившись спиной.
— Прости меня, — тихо попросил прощения у кошечки. — Я — скотина, которая совсем не ценит того счастья, которое мне досталось! Ты права во всём, признаю! Но мужская любовь другая, не такая, как у женщин. Наша любовь — это обеспечить еду, тепло, безопасность… Если нам не напоминать, мы забываем, что для вас любовь — это внимание! — я замолчал, собираясь с мыслями. Так и не придумав чего-то ещё в дополнение к своим извинениям, я попросил:
— Милая, бросай ты этот булыжник, где бы вы ни были! Тебе нельзя переноситься с тяжестями, ты истощаешься от этого!
У меня над головой послышался испуганный мявк, и Имяул упала мне прямо в руки, в отличие от украденного дара Маковых, который покатился по каменному изваянию алтаря, подпрыгивая на выступах, и, в конце концов, остановился в какой-то выемке у подножья. В это же мгновение между алтарем и камнем пространство прошило алыми нитями, словно магия пыталась сшить разрозненные до этого момента части целого. Зал основательно тряхнуло, да так, что с потолка посыпалась каменная крошка, а под ногами прошлась волна сияния от алтаря по спирали жертвенников. На секунду мне даже показалось, что глаза у ближайших трупов засветились красным. Наваждение прошло, а вот сияние алтаря нет.