Кодекс Крови. Книга VII
Шрифт:
— Ну и зачем ей мелкая рыбёшка, если рядом плывёт такой мясистый аппетитный кальмар? — улыбнулся я, уже примерно понимая, что мне предстоит сделать. Поддерживать самоубийственные порывы Эона в мои планы не входило.
Остальные эрги в наш разговор не вмешивались. Только Эон обратился лично ко мне, чтобы никто нас не слышал:
— Я закину тебя внутрь, но не сбегу. Буду идти чуть впереди. Если вдруг что, я приду на помощь.
— Ну да, самоубившись! Так себе вариант! — прокомментировал я его благородные порывы.
— На самом деле нет. Есть один вариант, о котором Тильда в силу опыта не знает просто.
А дальше Эон показал, как кальмар, имея изначально более слабые атакующие возможности, мог оказать сопротивление акуле. Видение, присланное из его воспоминаний, было весьма впечатляющим, а потому отказываться от страховки я не стал.
Да и выражение «взять за жабры» теперь для меня приобрело вполне реальное значение, а не фигуральное. Вот уж точно, не стоит недооценивать своего врага или союзника. Они вполне могут быть полны сюрпризов.
Акула приближалась к нам стремительно. Мы же занимали отведённые нам позиции. Тиль сменила ипостась и приняла «на борт» Пашку и Карга. У неё «в хвосте» пристроились мы с Эоном, продолжая прикрывать их сбоку и двигаясь наперерез течению. Мы должны были первыми привлечь внимание, прикрывая своими габаритами остальных.
Стоило акуле оказаться на средней дистанции, я попытался выйти с ней на связь. Надеялся, что эрг, пусть голодный или разъярённый, ответит на мой призыв, отклонит просьбу о переговорах или, на крайний случай, просто пошлёт меня в пешее эротическое путешествие. Но акула молчала. Её разум затуманили ярость и голод. Вообще у меня сложилось ощущение, что в тело сильного и развитого эрга была помещена душа или сознание кровожадной твари, не способной усмирить собственные инстинкты и умеющей только жрать.
Неправильность ситуации исподволь напрягала, но обдумать собственные смутные догадки было некогда. Особенно когда пятой точкой чувствуешь приближение большого такого тунца! Вернее, акулы.
Эон сработал филигранно! Когда тварь, несущаяся со скоростью автомобиля по течению, распахнула свою пасть с двумя комплектами зубищ, эрг лёгким пинком щупальца запустил меня реактивным снарядом прямиком ей в глотку. Сам же резко сменил направление и унёсся по течению, прикрывая уходящую впереди Тильду.
На обезвреживание этой дурищи у меня было всего четыре минуты, иначе Эон обещался начать потрошить нашу преследовательницу всеми доступными ему методами.
Поскольку акула пыталась вцепиться в добычу в прыжке, то, промахнувшись, просто озверела и бросилась в погоню. Улетая всё глубже по пищеводу, я прямо-таки ощущал её голод. Лететь было занимательно. С захлопнутой пастью внутри царила темнота, но недолго. Зрение вскоре перестроилось, и пищевод хищницы подсветило бирюзовым светом. Внимая предупреждению Тильды про ядовитость внутри, я сменил ипостась и застрял в пищеводе нашей преследовательницы. Та заметалась из стороны в сторону, не понимая, что происходит. Пища была внутри неё, но не проходила дальше. Я же, выпустив когти, вогнал их поглубже, рассекая изнутри всё, до чего мог дотянуться. На меня потоками хлынула голубая кровь, заливая всё на своём пути. Но акула не сдавалась. Она рефлекторно попыталась вытолкнуть остатки еды из желудка, чтобы заодно избавиться и от меня.
И в тот самый момент, когда я готовился вылететь наружу вместе с фантастическим фонтаном не самой приятной консистенции, рядом послышался удивлённый донельзя голос Райо:
— Тебя и на пару дней нельзя одного оставить! Сразу оказываешься в заднице!
Эту часть своих способностей Агафья старалась не использовать без острой необходимости. Будучи созданием, находящимся на грани жизни и смерти, душа Тени могла блуждать в сумраке и служить Проводником. Но спокойным хождением в Сумраке могли похвастаться лишь Тени, не обагрившие своих рук чужой кровью. Таким, как Агафья, появляться в прослойке между жизнью и смертью было не рекомендовано. Всё потому, что каждый убитый Тенью человек приближал её к Смерти и уменьшал вероятность возврата в своё тело.
Говорят, что у каждого лекаря есть собственное кладбище. У каждой Тени оно тоже есть. Вот только, если у лекаря количество потерянных душ за всю жизнь исчислялось сотнями, у Теней с их долгими жизнями — тысячами.
И сейчас Агафье предстояло продраться сквозь осколки душ собственных жертв, чтобы попытаться провести в Реку времени души, засевшие в шамане.
— Устраивайся поудобней и мне место определи, раз уж за тебя отдуваться придётся, — буркнула вампирша, высматривая, где ей можно было бы расположиться. Кругом были грязь и разруха, лишь в одном месте был подвешен плетёный гамак с несколькими цветастыми подушечками.
«Похоже, это себе женская душа отдушину нашла», — подумала Агафья, испытывая нечто сродни благодарности умершей давным-давно женщине, благодаря которой её тело будет лежать в относительно чистом гамаке, а не на циновках, кишащих местными насекомыми и паразитами.
Шаман, не веря своему счастью, смешивал в ступке травки, коренья и ягоды, добавил чью-то кровь, макровый порошок и ещё боги знают что, пока не вышло однородное месиво. Его-то он и принялся старательно втирать в десны, заедая зелёным листиком незнакомой вампирше пахучей мерзости.
Зрачки его закатились, дыхание стало прерывистым, на лице растянулась глупая довольная улыбка. Но картина стала полной, когда он упал на пол и забился в конвульсиях. Изо рта его пошла белая пена. В таком состоянии он и замер.
Забравшись в гамак, Агафья мысленно поблагодарила собственную физиологию и магическую сущность, благодаря которой ей не придётся вытворять подобные номера для перехода в сумеречную зону. Закрыв глаза, она выровняла дыхание и замедлила сердцебиение, пока не перешла в состояние летаргии, когда тело практически не реагирует на внешние раздражители, а душа может спокойно побродить по сумеречной зоне. Или не очень спокойно, как в случае с Агафьей.
Вампирша осознала себя в Сумраке рывком. Рывком сотен рук, тянущих её душу в глубину туманного ничего, клубившегося в низине. Её повалили наземь с воем, хрипами и улюлюканьем. Изредка было слышно что-то похожее на остатки членораздельной речи. Агафья не сопротивлялась, зная, что сопротивление только раззадорит их. Её жертвы, ушедшие в Реку времени слишком рано, силились осколками своих душ отравить вампиршу, заморочить, утянуть в глубины Сумрака.
«Нужно просто перетерпеть», — уговаривала она себя. С последнего посещения их стало ещё больше. А ведь она отходила от дел, жила мирной жизнью… почему их не стало меньше?