Кодекс самурая
Шрифт:
Ситуация быстро менялась, и если еще час назад я считал, что три японских отряда – это всё, что нам угрожает, то теперь стало очевидно, что японцы решили ни при каких обстоятельствах не дать нам уйти.
Судя по наличию на китайском берегу сразу трех разведывательно-диверсионных групп, Императорский флот готовил масштабную десантную операцию, и нас угораздило попасть как раз в район, запланированный японцами для высадки. История с потоплением «Дзуйкаку» и последующим воздушным сражением взбудоражила командование противника и заставила его ускорить подготовку операции. Корабли с морской пехотой, конечно, не могли подойти к китайскому побережью в столь сжатые сроки, но у японцев имелись и воздушно-десантные силы, причем отдельно флотской
– Иван, разворачивай рацию, – приказал Лебедев, – без поддержки с воздуха мы тут и пары часов не продержимся. Группе занять круговую оборону на склонах холма, с которого были замечены японцы. На вершину не лезем. Если противник наведет на нас авиацию, она станет очень удобным ориентиром.
Полковник делал все правильно. В сложившейся ситуации я тоже не видел других решений. Прорыв через ждавшую нас впереди засаду в узком ущелье, зажатом довольно крутыми склонами холмов, был чреват большими потерями, а попытка ее обойти скорее всего закончилась бы боем на неподготовленной позиции с непредсказуемым результатом. Мятежники снабжали японцев информацией о наших действиях, и я ничего не мог с этим поделать, так что двигаться дальше мы могли только после того, как генерал Кудрявцев расчистит нам путь.
Проблема заключалась в том, что после воздушного сражения над китайским побережьем у Кудрявцева осталось меньше двух десятков боеспособных самолетов. Нет, вернулось из боя гораздо больше машин, но многие из них имели повреждения и до их устранения не могли участвовать в вылетах. Теоретически, этого могло хватить. В конце концов, выжечь бомбами объемного взрыва японскую засаду и преследующие нас отряды не слишком сложная задача для летчиков, точно знающих, где находится противник и в какой именно момент нужно сбрасывать бомбы. Другое дело, что японцы наверняка не станут сидеть на месте и ждать, когда им прилетит подарок с небес. Они начнут активно перемещаться, могут решить рассеяться или даже предпримут атаку, чтобы максимально приблизиться к нашим позициям, делая любой удар с воздуха крайне рискованным мероприятием. То есть поддержка авиации нам нужна не в виде разового бомбового удара, а на постоянной основе. Мы сможем относительно безопасно двигаться вперед только если над нашими головами все время будут висеть «Илы» Кудрявцева, мгновенно реагируя на любые наземные или воздушные угрозы. А вот на такую поддержку у генерал-майора сил может не хватить.
– Первая пятерка будет над нами через тридцать минут, – доложил Лебедев. – Трое с бомбами, двое в чисто истребительном варианте. Парни уже выруливают на взлет. Через час их сменит следующая пятерка, ну и дальше в том же порядке. Движение возобновим, как только увидим наши самолеты.
Огневой контакт с противником начался с выстрела Лены, снявшей неосторожно высунувшегося на берег реки японца. Поняв, что обнаружены, разведчики противника затаились в зарослях. Ответных выстрелов не последовало.
Пауза длилась минут десять, после чего отметки вражеских солдат на виртуальной карте пришли в движение, причем в сторону наших позиций все три японских отряда двинулись почти одновременно. У меня и раньше не было сомнений в том, что их действия координируются по радио, но теперь это стало совсем уж очевидным фактом, причем глушить японские передачи у Летры не получалось. Мятежники использовали ретрансляцию сигналов через свои дроны на орбите, защищая их средствами радиоэлектронной борьбы, не уступавшими по классу аппаратуре, установленной на наших научных сателлитах.
Из всех возможных вариантов японцы выбрали самый неприятный для нас – немедленную атаку всеми силами. В принципе, вполне ожидаемо. Это очень в их духе, прям в стиле кодекса бусидо в его современном толковании. Только нам от этого как-то не легче. Если не считать раненых, то против почти сотни самураев, явно не впервые оказавшихся в этих местах, у нас десять диверсантов Лебедева, неплохо подготовленных, но не сказать чтоб особо привычных к боевым действиям в холмах, поросших субтропическим лесом, плюс трое летчиков, вообще не имеющих необходимых навыков, ну и я, которого сложно отнести к какой-либо категории. Видимость плохая, подобраться незамеченным противник может довольно близко, а в ближнем бою почти все решает численность и плотность огня. Значит, будем мешать врагу приблизиться. Все же придется мне лезть на самую вершину, иначе между позициями не набегаешься.
– Капитан Нагулина, за мной!
Лена снайпер, и лучшая позиция для нее – рядом со мной, поскольку я тоже собираюсь вспомнить Умань и снова поработать по этой воинской специальности. Вершина холма утыкана какими-то кочками и вся заросла высокой травой, местами весьма колючей и обожающей цепляться за одежду. Есть и кусты, то есть удобных мест для пары снайперов более чем достаточно.
Японские отряды встретились, сомкнули фланги и теперь стягивают кольцо. Командиры подгоняют солдат. Они явно знают о том, что скоро здесь будут наши самолеты и хотят к этому моменту если и не завершить бой решительной победой, то сцепиться с нами на такой дистанции, которая сделает невозможной воздушную атаку. Ситуация дополнительно осложнется тем, что японские летчики тоже получили соответствующие приказы, и четверка армейских И-1 «Сокол» окажется над нами даже раньше машин Кудрявцева, а вот бомбардировщики и транспортники с воздушным десантом подтянутся заметно позже. Ну да ладно, сейчас не до них. Что я там сам себе говорил про плотность огня? Вот он, японский пулеметчик. Пыхтит, пробираясь вверх по склону через колючую растительность. Думает, с наших позиций его не видно. Правильно думает, только сканерам орбитальных сателлитов, да и моим имплантам, ветки и листья не сильно мешают…
Выстрел! Солдат падает и катится вниз по склону. Пулемет кувыркается вслед за ним. Я, вообще-то, не в него целился, а именно в пулемет, но пуля, видимо, чиркнула где-то об толстую ветку и слегка отклонилась. Выстрел! Утыкается лицом в склон офицер. Нет командира – нет энтузиазма у подчиненных. Смена позиции.
– Лена, добавь им туда десяток пуль. Плевать, что не видно ничего. Просто пусть поумерят пыл.
Чуть ниже по склону выдает несколько скупых очередей пулемет Никифорова. Патроны лейтенант бережет, но рисунок боя понятен и ему – подпускать японцев близко нельзя ни в коем случае. Выстрел! На этот раз офицер только ранен, но это даже к лучшему – японцы командира не бросят.
У противника есть легкие минометы. Стрелять из них в зарослях они, конечно, не будут, но с берега реки или с небольшой лесной поляны вполне могут попробовать нас накрыть. Да и не просто могут, а уже собираются… Выстрел!
– Лена! Берег реки. На три часа позиция минометчиков!
– Работаю.
Выстрел! Японцы упорны и практически лишены чувства страха. Это как же надо промыть людям мозги, чтобы они искренне стремились умереть на поле боя? Стремились к смерти в бою сильнее, чем к победе! Старинный кодекс самураев такого, кажется, не требовал, а вот его современное прочтение, похоже, несколько изменило суть и смысл древнего учения.
Кольцо продолжает сжиматься. Это не обычная японская пехота, способная растеряться при гибели командира. Перед нами тренированные бойцы-диверсанты, умеющие действовать в подобных ситуациях. Оба наших пулемета бьют, уже не жалея патронов. Японцы отвечают в основном из винтовок, за их пулеметчиками я стараюсь внимательно приглядывать и пресекать их попытки прижать нас к земле. Успеваю, правда, не всегда. Выстрел! Трещат японские автоматы. Их у противника немного, но в ближнем бою и они могут наделать дел. Переключаюсь на них, но времени уже нет, на горизонте появляются новые цели.