Коды, бутерброды и потерянные годы
Шрифт:
Рейс на Москву задерживали по каким-то техническим причинам.
Ирэн нервничала и постоянно смотрела на табло, на котором отображалась информация о вылетающих рейсах. Карлос стоял рядом и нервничал не меньше супруги. Да и как тут оставаться спокойным. Ночью Ирэн приснился какой-то странный сон, все утро она пыталась дозвониться до родителей, но безрезультатно. В итоге она заявила, что ей надо срочно лететь в Москву. Все дальнейшие попытки дозвониться оказывались такими же безуспешными.
– Я хочу полететь вместе с тобой, – настаивал Карлос.
Ирэн мягко отговаривала его.
– Нет, Карлуша, ты останешься с детьми.
– Но с ними может побыть некоторое время моя мама.
– Нет, нет и нет, – улыбалась она и ласково гладила его по щеке, – лучше тебя с этими сорванцами не справится никто. А уж тем более твоя мама. Да и мне так будет спокойнее.
Карлос только вздыхал и беспомощно разводил руками.
Наконец объявили о начале регистрации задерживающегося рейса на Москву.
Ирэн прошла регистрацию, какое-то время они с Карлосом еще постояли, поговорили о детях, посмеялись, а затем она ушла в накопитель. Они еще долго говорили по мобильной связи, пока Ирэн не поднялась на борт самолета.
– Я очень тебя люблю, – сказала Ирэн.
– Я тебя люблю еще больше и буду по тебе скучать, – ответил Карлос.
– Смотри за детьми. Я через пару дней вернусь.
– Окей. Ждем тебя.
Самолет пошел на взлет и через несколько часов успешно приземлился в Домодедово. Среди прибывших Ирэн не оказалось.
Карлос звонил ей целый день, но так и не смог дозвониться ни до супруги, ни до ее родителей. Уже ближе к вечеру окончательно вымотанный он поехал в полицию.
Москва.
Прохоров очнулся от того, что кто-то тормошил его за руку. Это был отец Ирины. Когда следователь ушел, Савельев вышел на балкон и видел, как Андрей стоял возле подъезда, закурил, как садился в машину, потом непонятно откуда появился молодой человек, попросил видимо зажигалку, отдал, затем обошел машину, сел на переднее сидение с пассажирской стороны, секунд через десять вышел и спокойно удалился. Сначала Савельев думал, что это знакомый Андрея. Но машина не уезжала. Какое-то внутреннее чувство подсказывало ему, что-то здесь не так и он спустился вниз. Когда он открыл водительскую дверь «БМВ», Прохоров мирно похрапывал, закинув голову на подголовник.
– Нормально денек начинается, – проговорил очухавшийся Прохоров, выслушав рассказ Савельева.
Андрей проверил свои документы, портмоне, ключи, заглянул в бардачок. Все было на месте. Рисунок! Прохоров точно помнил, что положил его на переднее сиденье перед тем, как неизвестный «отключил» его. Теперь его не было. Нигде.
– Василий Степанович, – обратился Прохоров к Савельеву, – что могло быть ценного на листе, разрисованного вдоль и поперек простым карандашом, ради которого произошло нападение на майора полиции?
Выражение лица Савельева говорило само за себя. Удивлен он был не меньше Андрея.
– Так это… Из-за рисунка… Его украли что ли?
– А я вас о чем только что спрашивал? В какую сторону эта сволочь двинула? И сколько времени прошло, пока вы спустились?
– Да минут пятнадцать-двадцать уж прошло. А пошел он в сторону торгового центра.
– Особых примет не заметили?
– Да что ты заметишь с двенадцатого этажа. Весь в черном. Куртка, штаны. Волосы вроде черные тоже.
Прохоров вытянул мобильный.
– Алло, Ванин. Делай, что хочешь, но чтобы в течение десяти минут, прочесали весь район вокруг «Мандарина», брюнет, лет 20-30, черные штаны, черная куртка, нападение на сотрудника органов, то есть на меня. Действуй! – Андрей отключил мобильный и, изобразив на лице безысходность, сказал сам себе, – да это бред… Чем он меня отключил, что я не то что лица, а вообще ничего не помню… Садись, отец, сами покатаемся по окрестностям.
Савельев сел в машину, и они поехали в сторону торгового центра.
Едва машина отъехала от дома, мальчик, который все это время находился на детской площадке на качели и незаметно наблюдал за ними, вытащил из кармана сложенный вчетверо лист бумаги, развернул его, достал из другого кармана зажигалку и поджег. Когда лист сгорел полностью, он смешал ногой пепел с песком, залез на качели и, как ни в чем не бывало, продолжил кататься.
Трасса Санкт-Петербург – Москва. Утро того же дня.
Белый «Мерседес» мчал по шоссе со скоростью около 200 километров в час в направлении Москвы. За рулем сидела молодая девушка. В салоне тихо играла музыка.
Зазвонил мобильный. Она убавила громкость на магнитоле и взяла телефон.
– Да… Привет, Ксюха… Нет, сегодня не смогу. К своим надо съездить… Да вроде все нормально. Так, соскучилась очень… Давай я тебе через полчаса-часик позвоню, где-то остановлюсь кофе попью, заодно поговорим… Давай, до звоночка.
Девушка отключила телефон и снова добавила громкость.
Она не перезвонила своей подруге ни через час, ни в течение дня.
Сотрудники ДПС, которые осматривали лежащий в кювете сплющенный «Мерседес», к большому удивлению не обнаружили там ни малейшего следа присутствия человека во время аварии. Только документы владелицы автомобиля.
Москва.
Прохоров с Савельевым неспеша кружили в окрестностях торгового центра.
– Да кого ты сейчас найдешь, – сам себе сказал майор, – даже если именно этого парня я сейчас увижу, я его не опознаю. Разве что он рисунок будет перед собой держать и кричать на весь район «Вот он я!»
Савельев только тяжело вздыхал и старательно высматривал в многолюдной толпе хоть кого-то более-менее похожего на нападавшего.
Затем позвонил Ванин и они поехали в местное районное отделение. Патрульные постарались и задержали семнадцать молодых людей одетых во все черное. Прохоров всматривался в лицо каждого, пытаясь хоть что-то вспомнить, но безрезультатно. Затем всех тщательно обыскали и не найдя единственную улику, похищенный рисунок, извинились и отпустили. Молодых людей в черном все еще подвозили, Прохоров только разводил руками и в очередной раз извинялся.