Коды, бутерброды и потерянные годы
Шрифт:
Рязань. Утро того же дня.
После ночной смены девчонки стояли возле ларька, пили кофе, курили и наперебой рассказывали друг другу всякие сплетни. Смеялись иногда так, что некоторые прохожие даже оборачивались.
– Ирка, ты чего сегодня какая-то не такая? – спросила одна девушка у другой, которая только едва улыбалась над шутками других, в то время когда другие хохотали до слез.
– Все нормально. Так, задумалась, – сухо ответила Ирина и попыталась улыбнуться.
Но уж слишком натянутой получилась эта улыбка, и подруга отозвала ее в сторону.
– У тебя дома все нормально? – продолжила она свой допрос.
– Нормально, – ответила Ира.
Она сделала несколько затяжек, допила свой кофе, отошла к мусорной урне, чтобы выкинуть одноразовый стаканчик, и незаметно сделала жест, чтобы подруга тоже отошла подальше от всех.
– Тревожно как-то, Светка, – Ирина достала из пачки новую сигарету, – надо к родителям съездить… Может быть я и не вернусь… Ты же сама знаешь, какие у нас со Славой отношения. Не смогу я с ним жить дальше…
– М-да, – только и ответила Светлана, тоже закуривая сигарету.
Это были очень близкие подруги, и что творится в душе друг у друга они знали без прикрас и искажений.
– Твоя жизнь, тебе решать… Когда думаешь ехать?
– Поеду прямо сейчас. Даже домой не хочется заезжать.
– Может, с тобой съездить? Не нравится мне что-то твое настроение.
– Та ну, – отмахнулась Ира.
– А что, посмотрю на столицу. Может, олигарха себе какого-то цепану, – Светлана игриво расстегнула верхнюю пуговицу на блузке и сделала смазливое лицо, – а то этот вечно ноющий фрезеровщик меня уже достал.
Подруги рассмеялись.
– Вы о чем там сплетничаете, – раздался голос из их компании, – мы тоже хотим все знать.
Подруги вернулись к своим.
Через полчаса все разъехались. Светлана проводила Иру на автовокзал. Они еще около часа говорили о своем наболевшем, пока Ирина не села в автобус.
– Ну, сестренка, пока. Доедешь – позвони, – Света коснулась пальцем под глазом, чтобы вытереть появившуюся слезинку.
Она проводила взглядом уезжающий автобус, выкурила еще пару сигарет погруженная в свои мысли и поехала домой.
Близкие подруги больше никогда не виделись и не созванивались.
В автобусе, который прибыл в Москву из Рязани, Ирины не было.
Москва.
Прохоров отвез Савельева к его дому. Они еще какое-то время сидели в машине и майор распрашивал отца пропавшей о последнем увлечении Ирины. Почему-то похищенный рисунок заинтересовал его еще больше, чем таинственное исчезновение девушки. Может быть из-за того, что похищение рисунка зацепило его личную безопасность, в то время, как рассказ Савельева о пропаже дочери казался какой-то мистикой и у Прохорова было ощущение, что блудная дочь вот-вот где-то объявится.
Интуиция никогда не подводила майора. В этот раз у него возникло желание посмотреть на все графические работы Ирины. Откуда появлялись эти желания и предположения Прохоров не знал, но почти всегда они выводили его на верный след.
Майор вместе с Савельевым снова поднялись в квартиру.
Все работы Ирины хранились в обыкновенной толстой папке с файлами А4 формата. Каждый рисунок в своем файле, всего их было не меньше ста. Такие же причудливые узоры, как на украденном листе, с первого до последнего. Но создавалось четкое представление, что начиная с первой работы до последней, одна и та же картина усовершенствовалась, оттачивалась, что-то добавлялось, что-то исправлялось. Автор постоянно перерисовывал одни и те же узоры, добиваясь какого-то совершенства, стремился к какому-то только ему известному идеалу.
– Я возьму это, если вы не возражаете, – обратился Прохоров к Савельеву, все еще рассматривая папку с графикой.
– Мне бы не хотелось, чтобы вы это делали, – ответил Савельев, – Ирина очень ревностно относится к своим увлечениям, это у нее с детства. Поэтому не обессудьте… А поймите, как отца.
– Но… – попытался что-то возразить майор.
Он посмотрел на суровый взгляд Савельева, который выражал беспокойство, что у него отнимают что-то дорогое и ценное, и все возражения рассеялись сами собой.
– Может быть вы и правы, – сказал Прохоров, – а сделать фото?
– Да, пожалуйста, – более спокойным тоном ответил отец.
Майор достал свой смартфон и сделал около десятка снимков заинтересовавших его рисунков.
В это время у Савельева зазвонил мобильный.
– Привет, Костя. Привет, дорогой… Пока ничего утешительного.
С первых слов Прохоров понял, что Савельеву звонит его начальник.
– Прохоров? Еще у меня, – продолжал разговор отец пропавшей, – хорошо, сейчас дам, – он протянул майору телефон, – вас… Костя…
– Доброе утро, Константин Евгеньевич.
– Привет, Андрей. Что там с девчонкой?
– Пока рано делать какие-то выводы. Работаю.
– Понятно… Как скоро будешь в управлении?
– Раз поставлен такой вопрос, то, как только буду нужен.
– Нужен… Прямо сейчас.
– Понял. Даю Василию Степановичу трубку, – Прохоров отдал Савельеву трубку и пока тот разговаривал с полковником, сделал еще несколько снимков из альбома Ирины.
Когда Савельев закончил говорить с полковником, Прохоров закрыл папку с рисунками и обратился к нему.
– Василий Степанович, ответьте мне, пожалуйста на один вопрос.
– Да, я вас слушаю.
– Тот рисунок, который похитили, был окончательной точкой во всех этих набросках. Именно его она хотела создать. И вы мне отдали его без каких-либо колебаний. Это же по сути – черновики, – майор указал на папку, – и вы к ним относитесь более бережно, чем к завершенной работе. Почему вы с такой легкостью отдали тот рисунок? А то была не простая графика. То, что она обладала каким-то воздействием на вестибюлярный аппарат, я в этом убедился лично.