Кое-что о птичках
Шрифт:
Соответственно, бездетные муж и жена, проживавшие в коммунальной квартире, никак не могли рассчитывать на улучшение жилищных условий и увеличение жилплощади за счёт государства. И это тоже как-то удручало.
Жена фотографа ненавидела себя за то, что она яркая, привлекательная, но не настоящая… Это было, наверное, её наказание. За то, что она сильная, слишком сильная для той, какой её привыкли знать окружающие. За то, что в кружащихся зимой хлопьях снега, которые раньше ловила языком и звонко смеялась, она теперь видит только отблески несбывшихся
Фотограф почувствовал, как сознание сжимается от головной боли и однообразия коммунально-семейной жизни, и устремил взгляд к потолку, пытаясь хоть там найти ответы на многие «почему», раздиравшие его голову.
И вот, этот-то расфокусированный взгляд был пойман птицей в клетке на шкафу, и она призналась, глядя фотографу прямо в глаза:
— Как-кая мррраазь!
Есть такие попугаи породы «Жако». Многие про них слышали, но мало кто с ними общался. На вид — они невзрачные, небольшие, всего раза в два-три больше размерами, чем всем известные «Волнистые». Обычно они — светло-серенькие, без особых украшений. Довольно быстро они привыкают к человеческой речи, видимо, принимая ее за один из птичьих диалектов. Поэтому вовремя и к месту применяют полученные языковые знания.
Одно время их было запрещено ввозить в Советский Союз, однако из Анголы их везли практически все, минуя таможню особым образом. Для провоза живого груза необходимо, чтобы этот груз вел себя как мёртвый, то есть не трепыхался и вообще прикидывался некондиционной курой гриль.
Способ нашли до гениальности простой: попугаев спаивали аж целой столовой ложкой медицинского спирта, после чего они как минимум на сутки выключались и представляли собой не более чем бессловесное анатомическое пособие по строению птичьей тушки в состоянии анабиоза. Обычно коматозное животное погружалось в контейнер, похожий на тубус для чертежей, в котором просверливались аккуратные дырочки, и в таком состоянии транспортировалось на новое место жительства.
Кто знает, может, в этот раз спирт оказался разбавленный или попугай бывалым, но на таможенном досмотре, когда офицер открыл сумку, тубус для чертежей вдруг затрепыхался, и из него вылез взъерошенный попугай.
— Оп-па! — только и смог сказать таможенник. — Что же это вы, товарищ, незаконный груз провозите?!
Хозяин груза уже собрался было отказываться от груза, но Жако встряхнулся, расправил пёрышки и заорал на весь зал прилёта аэропорта Шереметьево:
— Я русский! Я ру-у-у-сссский! Русский!!!
Паспорт ему не дали, но в страну впустили.
И здесь про попугая, про нашу будущую птичку-на-вылет можно придумать много историй. Но, зачем же придумывать, когда можно просто послушать рассказы вернувшегося вместе с ним из командировки военного советника.
В офицерском общежитии в Луанде наш попугайчик появился из рук своего хозяина маленьким и голеньким птенцом. Офицерам понравилась эта забавная живая игрушка. Они кормили её с рук и всячески приучали к себе и своему распорядку. Уже через год попугай подрос и, хотя так и не научился летать, «службу» знал чётко.
К тому времени Жако уже знал массу русских, английских и португаш (португальско-английский диалект, на нём говорила и говорит основная масса населения Анголы) ругательных слов и вовсю ими пользовался.
Когда утром его хозяин уходил мыться, Жако выбегал из комнаты и важно шёл по коридору общежития, заглядывая вовсе комнаты подряд и комментируя увиденное:
— Как же так? Что за хрень? — вопрошал он, заглядывая в первую комнату — там ещё все спали, что не соответствовало официальному попугайскому распорядку.
— На-а-аадо же! — заключал он и шёл дальше.
— Сми-и-ирнааааа! — орал Жако у входа в другую комнату. В этой комнате находилась берлога старшего среди военных советников в звании генерал-майора, прозванного за глаза «медведем» и известного своим командирским басом, а также любовью подать хорошенькую такую, чтоб неграм света не взвидеть, команду.
— А? Что?! Где? Блин!!! — ревел по-медвежьи пробуждающийся генерал, потом отворачивался к стенке и бурчал: — Чтоб ты сдох, пернатый!
— Сам дурак! — не оставался в долгу попугай и шёл дальше.
В следующей комнате ещё только продирали глаза переводчики, и к ним Жако обращался на английском буржуйском:
— Fuck you, не так ли, господа?
— Жако! Не зли меня! — непременно обижался кто-нибудь из господ.
— Мая твая не панимаэт! — гордо заявлял попугай и шёл дальше.
Заместителем главного советника, «Медведя», то есть, был полковник «Крокодил» Он обычно к тому времени уже вовсю бодрствовал, был занят написанием писем на родину и употреблением местного зловредного пива. Его комнатка как раз шла следующей по коридору после комнаты переводчиков. Возле неё Жако обычно задерживался и провозглашал менторским тоном зама по воспитательной работе:
— Опять бухаете, товарищи?! Как можно!
— Не учи меня жить! — отвечал «Крокодил» и протягивал руку к попугаю. Жако важно вышагивал к нему, практически копируя строевой шаг зама по воспитательной работе, потом взбирался на указательный палец «Крокодила», оттуда спрыгивал на письменный стол и назидательно отчитывал:
— Безобр-р-р-р-азие! Никакого пор-р-ядка! Кругом сплошное пьянство и разврат! Вы так не считаете? — и вопросительно заглядывал полковнику «Крокодилу» в глаза.
— Согласен полностью! — поддерживал «Крокодил» и наливал попугаю пива в блюдечко.
— Ур-р-ра! — провозглашал тост попугай и пил. — Ухххх, спиртяшшшка!
Поскольку комната полковника «Крокодила» по коридору была далеко не последняя, и не только «Крокодил» радовался пиву жарким утром — к своему хозяину, бодро выходящему из душа, Жако добирался в состоянии некоторого алкогольного опьянения.
— Эх, вы, сволочи… — грустно говорил хозяин попугая. — Опять напоили. Ну и что мне теперь делать?
— Пошли по бабам! — отвечал попугай, и оба они удалялись похмеляться в свою комнату…