Кофе готов, милорд
Шрифт:
– Братец! – пробасили за спиной у самых любопытных и в двери, расталкивая зевак, ввалился всклоченный и местами побитый Анри. – Никак жениться задумал, родню не позвавши? А кто ж венец над тобой держать будет, а?
Жрец никак не отреагировал на смену парадигмы происходящих событий, лишь вопросительно посмотрел на меня, безошибочно определив самую родовитую особу из присутствующих. Я кивнула и постаралась придать себе как можно более независимый вид. Ну да, венчание у нас. Прямо сейчас, без гостей, без друзей и родни, без предупреждения и иных свадебных
– Тады пожалте пару футов на браслеты брачные. Ну и на милость храму тоже не забудьте отсыпать, – начал распоряжаться старец, скрываясь в неприметной комнатке за алтарем.
Все еще напуганные, но знающие свое дело монахини принесли воды для полуобморочной новобрачной, два венца на подушке, парные оловянные браслеты и желтую шаль.
Я цыцкнула на нахалок, бросив целых два фиона за браслеты, и размотала с шеи белый шарф. Никто не смеет оскорблять мою служанку. Понятливые барышни утащили подушку и желтое непотребство, принеся взамен изящные и тонкие серебряные украшения, видно, припасенные как раз на случай богатой свадьбы.
Белая невесомая ткань укутала девочку, прикрыв ее волосы и лицо. Я взяла протянутую мне корону и встала по примеру конюха, которого раздуло от гордости быть свидетелем.
Вышедший жрец продемонстрировал нам новую, чистую и праздничную рясу, увесистый молитвенник и прочий необходимый инвентарь. Таинство венчания началось.
Гул за спиной стих под набирающий силу голос священника. Никого не смущало, что прямая трансляция из храма проходила на многочисленную публику, одни только брачующиеся смотрели на меня квадратными глазами, ища поддержки и уверенности.
Нет уж, детки, сами встряли, сами и женитесь. Ясень, вон, вообще смотрит на меня, будто только сейчас понял, что наделал. Мира же до последнего выглядела, как пыльным мешком из-за угла огорошенная, хотя мне и не нравится это понимание, что рождается в ее глазах. И почему я не сомневаюсь, что дома обвинят во всем меня?
Если рассудить, то всё складывается лучше, чем я думала. Рано или поздно все равно пришлось бы сватать нашу девочку, а с ребенком на руках это будет крайне непросто. И это если я, как госпожа, вообще разрешу каждому из них заводить семью. Увы, что в прошлом моего мира, что здесь слуги, живущие в поместье, чаще всего остаются одинокими и бездетными, чтобы не отвлекать от служения на личные «мелочи».
Если же кто-то узнает родословную малыша по отцу, то на него и на мать начнется охота. И в лучшем случае её поведут под венец с каким-нибудь корыстолюбивым мерзавцем, желающим владеть Кресс-Торном по праву опекуна и мужа. А если просто решат, что наша девочка – помеха?
– Признаете ли вы, власти владетельница, этот союз новобрачных? Есть ли у вас, земли чужой благодетельница, нарекания к сим отрокам или иные препятствования союза?
– Признаю. Нареканий нет, – коротко ответила я. Удивительно, но здесь присутствие на свадьбе титулованного гостя знатно повышает ранг мероприятия. Для простолюдинов, конечно. Повыше-то куда не плюнь – в дворянина попадешь, иных не приглашают. В груди появилось щекочущее тепло, впереди вздрогнули Мира и Ясень. Клятвы рода приняли волю госпожи.
Так что всё правильно. Да и они друг к другу неравнодушны, я же видела. Особенно эта молодая невеста, которая наивно хлопает глазками и бросает донельзя смущенные взгляды на брачные браслеты. На жениха старается не глядеть, иначе гореть ей не от костра, а от стыда.
Под заунывное пение священника расслабился и Ясень, ныне спокойно глядящий на алтарь и принимая про себя какое-то решение. У него всегда такой вид задумчивый становится, когда судьбу вселенной решает.
– А теперь поцелуйтесь крепко, дети мои, на радость Миру и во славу роду людскому.
Я отвернулась. Нечего молодежь смущать, нам теперь еще и перестановку в доме делать. Эх, съеду к Берте и Эльке, надеюсь, не погонят.
Серебряные браслеты защелкнулись на запястьях. Под ликующие крики скорой на расправу, но отходчивой толпы, мы вышли из храма, поддерживая первых из нас женатых личностей под руки.
В глазах конюха я заметила нотки доброй зависти, с которой он смотрел на позвякивающие украшения. Блин, надо узнать, что у этого оболтуса на личном фронте. Как-никак, парень молодой, к поместью больше не привязан, а я добро на новую ячейку общества дам.
– Госпожа баронесса, а извольте-ка не торопиться, – окликнули меня во время спуска по ступенькам.
Какая-то дородная семейная пара вытолкнула вперед примятых и растерянных подростков, празднично одетых и с шальной радостью на лице.
– На завтра у нас венчание планировано, но коли тут такая знатная гостья, не изволите ли поприсутствовать и на нашей свадебке?
– Э-э-э, – я обернулась на своих, не заметивших задержки и продолжающих неторопливый спуск. – Подождите, я только для одной семьи нанималась…
– Не обижайте, леди, не гневите Мира, – укоризненно сказал чей-то отец и прямо мне под ноги, как пробка из бутылки, вылетела еще пара молодых и радостных голубков. Не иначе выпнутых заботливой родительской рукой. – И нас облагодетельствуйте, не поскупитесь на времечко.
– Минуточку, – нервно улыбнулась я, примечая пути отступления. – Идите в храм, занимайте очередь, я подойду минут через десять. Нужно сменить одежду с дорожной на парадную, перчатки, опять же, не в тон платью, да и шуба запылилась…
– Аристократизм, соображение имеем, – понятливо кивнули родители, за шиворот утаскивая молчаливых и покорных новобрачных.
Я бодро поскакала в ближайший к дому проулок, изо всех сил делая вид, что там осталась моя барская карета с мобильным гардеробом внутри. Детей потеряла в толпе, да и не беда, сами дойдут. А я тут тишком, дворами и огородами доберусь, тем более изрядно потеплело и начал накрапывать дождик, размывающий следы.
Эх, как бы не увязли мои сапожки в проулочной грязи, а то единственный приличный наряд и тот буквально украден. Или не украден, если изначально покупался для меня?