Кофе с ограблением
Шрифт:
Марта незаметно взяла его за руку.
– Но «мерседеса» там больше нет, ты можешь расслабиться. Нам надо поторопиться, ведь Анна-Грета пообещала, что мы споем.
Она потянула его за собой в гостиную, где они расположились вместе с остальными у боковой стены. Марта достала камертон, они подстроили свои голоса, а потом исполнили «Май на Мале», «Веселый пекарь из Сан-Ремо» и позволили Граблям закончить «По морским просторам». Когда Анна-Грета намекнула о своем желании спеть а капелла «Детскую веру», все сказали, что пришло время садиться за стол.
– Тогда «Денежный галоп»? – взмолилась
Но как раз в тот момент послышались звуки фанфар, и свет частично погас.
– Садитесь, – призвала сестра Барбара, и в гостиную вошли две официантки с креветочным паштетом и лососем, покоящимися на ложе из сухого льда. Все это лежало на большом фарфоровом блюде, украшенном листьями салата и веточками укропа. Когда свет на потолке внезапно переключился на голубой, все приобрело просто чарующий вид.
– Ничего себе, – сказала Марта. – Долорес, похоже, не поскупилась.
– С нашими деньгами, – добавила Анна-Грета.
– Видите сухой лед? В него не стоит совать пальцы, он холодный, поверьте мне, и можно себе кое-что отморозить, – сказал Гений.
Спустя немного времени свет снова загорелся, и Барбара, одетая в красное вечернее платье с глубоким декольте, начала раздавать серпантин и шляпы. Она явно не такая уж и жадная, подумала Марта, наверное, научилась чему-то. Потом подали шампанское, и, когда каждый получил свой бокал, директор Матсон поднялся и произнес тост.
– За будущее, – сказал он и опустил глаза на грудь Барбары.
Главное блюдо состояло из запеченной в духовке индейки с лапландским картофелем и зеленым горошком, и все терли глаза и спрашивали себя, правда ли это.
– Совсем как банкет по поводу чествования нобелевских лауреатов, – сказала Стина.
– Только денежных наград не хватает, – заржала Анна-Грета.
Шум усиливался, и старики наслаждались происходящим, а многие не могли поверить, что это не сон. Но когда Долорес поднялась и, сложив руки на груди, поблагодарила своего сына за деньги, все поняли, что они, как обычно, находятся в своей богадельне. После ее речи свет приглушили снова, помещение утонуло в специальном дыме, и на сцене опять появились официантки. Под музыку и на фоне пульсирующего в такт с ней света они подавали всем малиновое мороженое с шоколадным соусом в маленьких пиалах, декорированных веточками лимонника. И если не брать во внимание, что из-за цветомузыки случилось два эпилептических припадка, все прошло хорошо. Когда стрелки часов подошли к восьми, сестра Барбара хлопнула в ладоши.
– Дорогие мои. Время прошло незаметно, пора заканчивать.
– Мы не собираемся этого делать! – закричали старики, и, прежде чем она успела что-то сказать, директор Матсон поднялся со своего места.
– Сегодня особенный вечер, – начал он. – Прежде всего мы хотели бы поблагодарить Долорес, которая устроила нам этот пир, но у меня также есть для вас сообщение.
– Возможно, снова сокращение персонала, – проворчала Марта.
– Сестра Барбара уведомила вас вчера, что мы объединили наши усилия с целью управлять одновременно тремя домами престарелых. Но мы празднуем не только это. Мы обручились.
– Вот как, значит. Тогда понятно, они ловко избежали необходимости оплачивать свой собственный праздник, жадины, – пробормотала Анна-Грета.
Двери
– Нам надо нанести удар завтра или, самое позднее, в конце недели.
– Я знаю. Все получится, даже если мы не успеем как следует приготовиться. У нас есть Андерс…
– Надеюсь, мы можем положиться на него, – сказала Марта.
Они вернулись в ее комнату и, в то время как ночь опускалась на город, сидели с блокнотом и ручкой и рисовали.
– Я думаю, никто никогда не видел ограбления, подобного этому, – сказал Гений дрожащим от гордости голосом.
– Я тоже, – улыбнулась Марта.
73
Сестра Барбара вошла к Марте, даже не подумав постучать.
– Никогда не делай так больше, – прошипела Марта и поднялась со стула.
– Но, дорогая моя, чем вы, собственно, занимаетесь? – Барбара остановилась у двери и принялась высматривать. Сейчас хаос царил во всей фирме, однако и апартаменты стариков превратились черт знает во что.
В комнате сидела вся хоровая компания и усердно занималась рисованием. На бюро и придиванном столике лежали картины, рамы, полиэтиленовая пленка и масляные краски, а на полу виднелись выжатые тюбики из-под них с открученными крышками. Один мольберт завалился на диван, а рядом стоял Гений и смешивал цвета в небольшой миске. Стина старательно накладывала толстый слой краски на огромный холст, а Анна-Грета кистью подправляла небольшую четырехугольную картину. Казалось, она пыталась изобразить несколько серебряных монет при помощи серого и других светлых тонов, но в результате у нее получалось нечто похожее на круглую печенинку «Марикекс». Одновременно она напевала «Денежный галоп». Сестра Барбара ринулась в бой:
– Чем, ради всех святых, вы занимаетесь?
– Совершенствуемся в живописи, – ответила Марта и провела тыльной стороной ладони по своему уже прилично испачканному лицу.
– А вы не могли бы рисовать акварелью? – спросила сестра Барбара, делая вид, что их творчество ее действительно интересует. Директор Матсон посоветовал ей ничего не запрещать, а использовать уговоры и дружелюбный тон, и она действительно пыталась таким образом добиться желаемого для нее результата. Например, заставить их рисовать акварелью, а не дурно пахнущими масляными красками.
– Акварель? Нет, она пока меня не прельщает, – сказала Стина небрежно. – Знаете, сестра, у нее есть свои ограничения. Сейчас мы исследуем масло.
Да, сестра Барбара сама это видела. Большие абстрактные творения стояли прислоненные к стенам и стульям, и, если бы не закрывавшая их пластиковая пленка, пол давно превратился бы черт знает во что. Она подошла поближе. Картины были яркими и красочными, но непонятными по содержанию.
– Ага, значит, искусство… – больше она не нашлась что сказать.