Кофе со сливками
Шрифт:
Брюзгин достиг небольшого прогресса – его агрегат чуть увеличился в размерах, едва пронизанный нитками тёмных вен, но занимать боевую стойку вовсе не планировал в ближайшее время. Да, размерами он не мог похвастаться – скорее, наоборот… Но, как говорится, разве это главное?! Разве это имеет значение?!
– Подожди… Милый, – сказала Алина и села на кровати. Даже если какой-то жар она испытывала от его поцелуев и прикосновений в самом начале их сегодняшней вечерней игры, то это уже пошло на спад, а скоро и вовсе исчезнет.
– Я сейчас, – торопливо проговорил он, ускоряя движения рукой. – Дай мне минутку…
И в этот раз Алина рассмеялась – ничего не могла с собой поделать. Но рассмеялась она по-доброму, не злорадно захохотала… Но Брюзгину объяснять ничего уже не нужно было: его щёки вспыхнули так, что их кирпично-алый цвет был хорошо виден даже в этой потемневшей комнате.
– Давай, любимая, смейся надо мной! – горячо воскликнул он и соскочил с кровати. – Вот такой я у тебя лох-полуимпотент!
Он спешно принялся рыскать по полу в поисках домашней одежды – большой футболки и спортивных штанов.
– Тоша, успокойся, – взмолилась Алина. – Всё нормально, извини меня.
– Тебе не за что извиняться! Что ты… Это ты меня извини! Я же должен быть готов двадцать четыре часа в сутки. Словно я мойщик бассейнов или аниматор, да?!
Таких разговоров у них было много до этого, и ещё больше назревало, но так и не состоялось, но в этот душный июньский вечер их разговор действительно зашёл далеко, пойдя совсем не по привычному сценарию. Она видела, что он распалялся всё сильнее – её слова не только укололи его, он сам продолжал разгонять свои гневные мысли в голове, заводиться.
– Конечно, я же вон какой урод! Так нашла бы себе красавчика, дорогая!
– Это же не я тебе отказала, – попыталась она перевести всё в шутку. – Это ж твой… Дружок отказывается встать со стула в присутствии дамы.
– Да, дружок! «Дружок»! Именно «дружок!» – он психовал всё сильнее. Складывалось впечатление, что из его ушей повалит пар. – Маленький такой, невзрачный. Слабенький! Не друг, не дружище, не приятель, в конце концов!
– Да что с тобой такое? – изумилась она, поведя гладкими плечами.
– Да ничего, у меня обычно по понедельникам не стоит!
– Я не об этом…
– А я именно об этом!
Он натянул сначала штаны, а потом и футболку, напрочь забыв о трусах, отброшенных куда-то в пылу страсти.
– Меня всё устраивает… Я же никогда тебе никаких претензий не предъявляла, правильно? Так и нечего больше об этом говорить, – она высказывалась осторожно, будто ступала по минному полю.
– Да ничего тебя не устраивает! Ты думаешь, я слепой. Ты думаешь, я не вижу, как ты на меня смотришь в такие моменты?! Предложи ещё перевести меня через дорогу. Или стакан воды подай.
«Намекает на разницу в возрасте. Опять».
Если бы Алина была поспокойнее по характеру своему, то всё могло закончиться, так и не начавшись. Но то пресловутое сочетание холерика и сангвиника помешало этому. И она сама психанула.
– Ты же сам меня выбрал! Чего ты теперь жалуешься? И на что?
– Ты всё равно не поймёшь! – рявкнул он. – Коль рожа крива, то нечего на зеркало пенять… Вот и мне что-то говорить смысла не имеет. Дело во мне, во мне!
Он пошёл на кухню, шлёпая босыми ступнями сорок третьего размера. А потом раздались оглушительные глотки – он пил то ли воду, то ли оставшееся горючее, колыхавшееся на дне бутылки ещё с их прошлого неприятного разговора. Это дико раздражало Алину, она прикусила губу, чтобы не разораться – её вообще раздражали все звуки в последнее время, но вот эти глотки. Это вообще был кабздец.
Она тоже вскочила с кровати и принялась одеваться – в блузку и брюки, в которых и застала их похоть.
– Знаешь, я готова тебя принимать таким, какой ты есть, – процедила она сквозь зубы, злобно откинув волосы с лица, – но ты иногда становишься совершенно невыносимым. Ты не даёшь мне воздуха.
– Чего? – воскликнул он, звонко поставив кружку – или стакан – на стол. – Это я тебе воздуха не даю? Дорогая, я тебе сто раз предлагал уволиться, чтобы ты не заморачивалась насчёт пересдач прыщавых студентов, пускающих на тебя слюни. Ты отказалась. Я тебе купил три абонемента на полгода вперёд в разные фитнес-залы – ты передумала туда ходить. Я тебе ни слова не сказал. Я тебе сказал: я готов для тебя на многое.
– На многое – это не на всё! – крикнула она разъярённо, уже предчувствуя, что Тоша готовится ей поставить мат в этой партии.
– Конечно, не на всё! – заорал он в ответ. – Если ты захочешь меня отстрапонить, я откажусь!
– Не передёргивай!
– Да что-то сегодня не получается, неужели ты не рассмотрела, дорогая?!
– ДА Я НЕ ОБ ЭТОМ! – она яростно топнула ногой так, что соседи снизу могли недоумённо поднять взгляды. – Ты решил попрекать меня деньгами? Ты мне скажи прямо…
– Нет, – резко ответил он, на мгновение растерявшись.
– Я тебя, например, ни разу ничем не попрекала. Твоим внешним видом, хотя бы.
Она прикусила язык, но уже было поздно: роковая фраза сорвалась с её губ, почти как тот воробей из пословицы. Он замолчал – и это молчание прозвучало оглушительно.
– Ах, не мил я тебе, – горестно усмехнулся он. – «Не вдувабелен», вроде так сказали бы твои студентки, да?
– Прости, Тош, я…
– Нет, ты всё правильно же сказала, – усмехнулся он и опять вошёл в спальню. – Я – жирный урод. Со мной можно быть только за большие деньги.
Она снова разозлилась.
– Ты хочешь сказать, что я – проститутка? Что я с тобой только из-за денег?
Он многозначительно промолчал, быть может, в голове у себя задав вопрос «а разве нет?».
– Хорошо, – она энергично закивала головой и сорвала у себя с шеи золотую цепочку, больше похожую на нитку. Парочка колечек стукнулась об линолеум. – Мне не нужны твои деньги.
Она схватила сумочку – дорогую, кожаную, но отдавать её не спешила. Просто вытащила из неё пластиковую карточку и швырнула её в его сторону. Она брякнулась об пол аналогично.