Кофе со сливками
Шрифт:
– The evening turned out to be boring, – заявил другой, шумно вздохнув.
– И то верно, – кивнул Фарух. – Давайте выпьем, что ли. За встречу.
Катя повернулась к бармену, изо всех сил пытающемуся справиться с оголтевшими фанатами, не собирающимися униматься. Они всё делали заказы и делали…
– Нам что-нибудь сладенькое. И лёгкое, – сказала Катя, но уже бывшая в неплохом состоянии, немного разваренная, что ли.
– Да, – подтвердил Фарух, не дав Алине и рта открыть. – Давай нам два «Астерикса», два «Сока джунглей» и одну «Пина Коладу». Я за всё плачу, конечно. Я же
Катя засмеялась, а вот Алина удивлённо вскинула брови: она ожидала «Мохито» какое-нибудь… Или «Б-52». Но такие названия она слышала едва ли не в первый раз.
– А чем они занимаются? – спросила Алина, пока бармен принялся готовить их коктейли, взбалтывая стеклянные бутылки с разноцветными жидкостями, то жонглируя ими, то вращая на руке. Движения его были отточены и филигранны, а лицо – весьма юное, студенческое – сосредоточено. В какой-то страшный момент Алине показалось, что это один из её студентов, который каждую пару так пристально смотрит на неё. Не раздевает взглядом, конечно, а просто наблюдает… Но нет, это оказался не он.
– Серьёзные дядьки, – ответил Фарух с весёлостью. – Арнольд – это страховой консультант. А Бомани… Тренер команды по плаванию.
Те двое кротко ухмыльнулись, услышав свои имена, и искреннее надеясь, что про них говорят что-то хорошее, а не анекдоты рассказывают.
– Очень приятно, – отметила Катя. – А тебе приятно?
Алина пока не знала, приятно ей или не очень, продолжая рассматривать новых знакомых.
– А Алина у нас учитель. Учит студентов экономике… Экономике же?
Та кивнула, и Фарух принялся переводить. Нельзя было точно быть уверенной в том, что он переводит всё, как надо, но… Бармен уже ловко развёл напитки в больших красивых стаканах.
Алина хоть никогда и не испытывала повышенного интереса к алкоголю, но почему-то сомневалась, что «Пина Колада» была «лёгкой и сладенькой». Катя же, глупо поулыбавшись, медленно пригубив свой «Астерикс» и дико скривилась. Сначала она хотела его хлопнуть залпом, как стопку водки.
– Фу, какая гадость. Горькая, – сообщила она радостно.
Их спутники тоже принялись пить. Толпа вокруг них то редела, то снова набухала – приходили люди к плазме и барной стойке, отмечали, радовались, грустили, кто-то разбил бокал. Кого-то вывели на относительно свежий воздух…
Алина с Катей почувствовали, что конкретно охмелели после нескольких коктейлей, и всё вокруг их как-то перестало занимать. Что касается новых знакомых – их имена для Алины стали размытыми, она уже забыла, как их зовут – те, конечно, тоже подпили и стали ещё более улыбчивыми и разговорчивыми. Кроме Фаруха. Уже много позже, прокручивая в голове воспоминания об этом вечере, она поняла, что именно переводчик выпил всего один бокал, не больше. Он переводил гораздо меньше, чем они говорили. Но Алина перестала обращать внимание на это… Её будто уносило сильное течение, и вся жизнь до этого вечера осталась где-то на берегу.
Они рассказали, что прилетели сюда вчетвером, но пришли только двое, потому что у других возникли неотложные дела, но они обязательно ещё придут, появятся. И такие они хохмачи, что с ними даже и не заскучаешь.
Катя очень много смеялась. В своём опьянении она начала вспоминать какие-то нелепые случаи из жизни, анекдоты и всё такое. Алина же много молчала, рассказав лишь о преподавательском ремесле, и всё. В первое время ей даже хотелось одёрнуть Катю, чтобы она так не выглядела, «не позорилась» по её мнению, но потом почему-то она перестала это замечать.
Горячительные напитки стали идти, как по маслу… Даже их вкус перестал чувствоваться. Потом Алина поняла, что в неё больше не лезет, и она просто переводила взгляд то на фанатов футбола, то на Фаруха.
Один из них, что был покрепче, что-то затараторил, но для Алины слова превратились в сплошную линию неразборчивого иностранного языка.
– Он говорит, что футбол – прекрасный спорт, – перевёл Фарух. – И даже несмотря на то, что их команда проиграла… И даже если она будет проигрывать, то он готов приезжать всё равно, лишь бы приезжать сюда. В это прекрасное место.
– You are such beautiful; I’m ready to look at you forever, – сказал второй – тренер пловцов – и взял за руку Катю. Та глупенько захихикала.
Фарух не успел ничего перевести, как тот, что был крепкий, сказал:
– I want to play football. Are you with me?
– Он предлагает нам поиграть в футбол? – предположила Алина, как-то машинально связав прозвучавшие слова в единое целое.
– Да, – кивнула Катя и расплылась в улыбке. Она расстегнула верхнюю пуговицу. – Ух, жарко тут. Душно. Воздуха не хватает.
– Я так понимаю, что меня не приглашают, – вставил Фарух. – Но я даже не знаю, как вы будете… Играть без переводчика. Хотя там правила простые. Думаю, разберётесь.
– Пошли с нами, – предложила Катя.
– Куда?! – всполошилась Алина, и что-то у неё беспокойно засвербело внутри. Какое-то воспоминание, что-то необычайно важное. Но она никак не могла вспомнить, что.
– Ко мне поедем, – твёрдо решила Катя. – У меня огромное футбольное поле… Под ванной.
Фарух усмехнулся, но сказал своим знакомым что-то другое. Во всяком случае, слово «bathroom» не звучало. Алина, конечно, не планировала никуда ехать и ни в какой футбол играть, но сама не поняла, как они уже оказались на улице всей шумной толпой. В глаза ей бросилось пятно крови на асфальте – какие-то фанаты схлестнулись меж собой и могли загреметь по сто пятнадцатой или сто двенадцатой.
– Такси вызовем? – спросила Катя.
– У меня же машина, – напомнил Фарух. – Пойдёмте, все пойдёмте. C’mon, guys. I suggest one time.
Алина хотела уйти, но ноги её не особо слушались; она садилась на заднее сиденье, и оказалась между двумя нигерийцами; она чувствовала их горячие руки рядом со своими руками и ногами. Чёрный блестящий седан Фаруха не был консервной банкой, но и не был приспособлен к тому, что туда набьётся столько людей однажды.
Хоть время было и позднее, машина через поворот застревала в пробках. Они стояли на светофорах, и Алина почувствовала сонливость, будто сама оказалась студенткой на собственной паре. Она слышала, как Катя смеётся с искромётнейших шуток Фаруха; а её новые знакомые переговаривались между собой на английском, словно её не замечая.