Кофейный роман

Светлая et Jk

— Уйдем отсюда? — прошептал Закревский, когда смог дышать.

— Как хочешь, — Вероника слабо пожала плечами и поднялась на ноги.

Он взял ее за руку и усадил рядом с собой. Глядя на экран, но не видя ничего, кроме расплывающихся цветных пятен, он медленно произнес:

— Про фотки он мне не говорил. Я не знал.

— Да какая разница.

— А если бы он сказал заранее, то я все равно точно так же использовал бы их.

— Ну использовал бы. Это даже забавно.

— Часто забавляешься?

— Как видишь.

— Ладно, поехали.

Закревский подтянул брюки, застегнул ширинку, стащил

пальто с дивана и пошел к выходу, не глядя, следует ли она за ним.

Проводив его взглядом, Вероника удобнее расположилась на сиденье. Спрятала подбородок в широком воротнике и сосредоточенно смотрела на экран. Она глубоко втягивала в себя запах табака и дорогого одеколона, который еще хранился в мехе ее шубы.

А он, выйдя на улицу, нервно закурил и посмотрел куда-то вверх, где отвратительно ярко сияло солнце, будто не февраль на дворе, а апрель. Будто это не у него на душе гадко так, что хочется расколошматить стеклянную витрину зоомагазина на первом этаже.

Она его использовала. Знал почти с первого дня. Чувствовал, хоть и гнал от себя эту мысль. Особого дискомфорта не доставляло. Какое там у нее словцо? «Забавно»? Она права. Ему тоже было забавно. Трахать бабу, которая сделает что угодно, лишь бы выиграть. И знать, что у нее нет шансов.

Было забавно до того момента, пока не очнулся. В этот гребанный солнечный теплый день. Возле гребанного торгового центра. Зная, что внутри сидит Ника, которая только что отсосала ему в кинозале при посторонних только для того, чтобы он попросту вышел из дела. Или провалил его — какая разница? Все остальное не имело значения. Шестеренка в его голове щелкнула, прокрутилась и стала на место.

Она пытается использовать его. Подчинить себе. Отомстить с его помощью бывшему. А он… имеет ее, как хочет и где хочет. Какая-то дикая ненормальная игра, не имеющая ничего общего с моралью. Которая затянулась настолько, что теперь он толком не понимал, как выйти из нее без потерь. И знал, что потеряет, в сущности, самого себя, если не остановится.

8

Утро. Кофе. День сурка.

Но впервые в жизни он встал утром относительно легко. Пришел к выводу, что это оттого, что толком не ложился. Всю ночь провел за ноутбуком. Слушал музыку, шарился по социальным сетям. Приблизительно между тремя и четырьмя часами утра обнаружил аккаунт какой-то Вероники Каргиной в контакте. С зайчиком вместо рожицы. И долго втыкал на зайчика, гадая она или не она. Зачем гадал, для чего — неизвестно. И почему-то, как круглый идиот ржал, что зайчики — это явно не ее стиль.

Когда за окном забрезжил рассвет, сполз с дивана и перебрался на кухню. Покурил в форточку, сварил кофе. И теперь пытался читать новости. До выхода из квартиры оставалось еще больше часа, когда в дверь позвонили.

— Привет, — на пороге стояла Оля. С чем-то съедобным в руках.

— Что?

— Как дела, говорю. Пустишь?

Слава посторонился, пропустил ее в квартиру и прикрыл дверь.

— А ты упертая, — равнодушно сказал он.

— А у меня пончики. Вкусные, — с улыбкой сказала она.

— И не надоедает же… — пробормотал он скорее себе, чем ей. — Кофе будешь?

— Буду.

Он тяжело вздохнул, перехватил у нее пакет и поплелся на кухню — ставить

на плиту джезву. Если он и умел что-то готовить, то это кофе. Мысли его витали где-то в неизвестном направлении и не имели ничего общего с тем, чтобы хотя бы пытаться казаться вежливым, раз уж впустил.

— Чего притихла? — спросил Слава, сосредоточенно вглядываясь в поверхность воды.

Оля подошла к нему ближе и проговорила:

— Я соскучилась.

И поцеловала куда-то в уголок рта. Впечатления не произвела. Остался безучастным.

— Можно вопрос?

— Конечно, — Оля с энтузиазмом кивнула.

— Допустим, ты меня не любишь. Допустим, ты никого не любишь. Но от меня тебе что-то очень нужно. Хотя бы замуж. Ты бы согласилась спать со мной? Безо всяких гарантий, что получится.

— Шутишь? Конечно! Всегда есть шанс, что получится. Ну, на крайняк — пересып с красивым мужиком еще никогда лишним не был.

— Ну и дура! — рявкнул Закревский, сунул ей в руки пакет с ее «вкусными пончиками» и молча выставил за дверь. Вернулся на кухню под звук зашипевшего и убежавшего кофе и тяжело вздохнул. Жизнь, прежде яркая и красочная, теперь предстала перед ним во всей своей серости и неприглядности. Вероятно, просто нужно было спать ночью.

На работу приехал рано. Даже Светлячок, активно собиравшаяся в декрет, из-за кипы своих документов, беготни с больничным листом и сбором чашек-ложек заметила.

— Полагаете, шеф оценит? Его самого еще нет, — смеялась она.

— Ну кто-то же должен работать.

С работой тоже не задалось. Перед носом лежали личные дела Каргина В. А. и Каргиной В. Л. Первый его не интересовал. Во вторую папку заглядывать попросту не желал. Пытался переключиться на что-то другое. Другого тоже накопилось. Но вместо этого сидел, глядя в одну точку, с головой, занятой мыслями о пространственно-временном континууме.

Пытался рассуждать. Во-первых, во-вторых и в-третьих — он был адвокатом Каргина. И все. Больше его ничего не должно было в этом вопросе интересовать. А еще он временами трахал его почти бывшую жену. Ну как временами… В общем-то секс стал качественным и более чем регулярным. Он и раньше не жаловался, но… В этом месте из рациональных рассуждений Слава выпадал. Зато впадал в какое-то странное пространство, которое толком не понимал, откуда вообще взялось. Ника… Пространство, в котором была Ника. Нет, не Вероника Леонидовна Каргина, а она — Ника. Женщина, которая вызывала в нем такое желание, сил справиться с которым не было. С первого дня. Смелая, отчаянная, сексуальная и вместе с тем… такая ж стерва, а!

Рассуждения в этом месте сбивались. И мир заслоняло странное наваждение. Хоть открывай эту гребанную папку и все-таки выписывай ее телефон.

У них было негласное правило — они никогда не заходили на территорию друг друга. Правило не было ни разу озвучено, но разумелось само собой. Он не звонил ей. У нее вообще, по всей видимости, не было его номера. Просто он ждал ее в кофейне напротив своего офиса. Или она его. Все. И, что еще хуже, он точно знал, что никуда не уйдет, пока не будет уверен, что она уже точно не придет. Потому что оказался зависим от этих отношений. Впервые в жизни он был в зависимости от женщины. Потребность видеть ее, касаться ее…стала навязчивой. Ника же появлялась и исчезала, когда хотела.