Когда боги рыдают
Шрифт:
Брат я его двоюродный, - прорычал Габай.
– Брат, поняла?
Смотрительница ещё несколько секунд молчала. Похоже, она сомневалась в правдивости его слов. Габай уже подумывал, не показать ли ей пистолет, как вдруг она кивнула.
Ну, коли вы знаете о мешочке, то, значит, вы и есть тот человек, - сказала она и направилась к противоположной двери.
– Пойдёмте со мной. Только осторожнее, тут темно. Не споткнитесь о ступеньки.
А чего свет не включите?
– буркнул бандит.
Электричества нет уже третий день в связи с неуплатой, - ответила она откуда-то из темноты.
–
Габай почти наощупь двигался за ней.
Забыли про памятник архитектуры, охраняемый государством...
– слышалось её жалобное воркование.
– Кто бы мог подумать ещё лет десять назад, что мы доживём до таких времён...
В соседнем помещении начиналась винтовая лестница. Из узкого, как бойница, окна на выщербленные ступени падал вечерний свет.
Хорошо хоть зарплату начали платить вовремя, - бормоча себе под нос, смотрительница зашагала вверх по лестнице.
– А то в прошлое время месяцами...
Он тебе его передал?
– оборвал бандит её воркотню.
Ничего он мне не передавал, - ответила она, не оборачиваясь.
– Да я и не стала бы брать. Я до таких вещей вообще не касаюсь, и в руки их не беру. Это ведь, поди, подсудное дело, криминал. Славик всё самолично прячет, а я только молчу, и даже стараюсь не глядеть... Честно вам скажу, - она мельком оглянулась на посетителя, - мне всё это с самого начала не нравилось...
Что не нравилось?
– отдуваясь, спросил Габай.
Да то, чем он занимается.
А чем он занимается?
А вы, поди, не знаете?
Габай промолчал. Он едва поспевал за смотрительницей, с усилием переставляя раненую ногу. Перил не было, приходилось опираться рукой о кирпичную стену.
Вот и я не знаю, - не дождавшись ответа, продолжала женщина.
– Предпочитаю жить по поговорке: меньше знаешь - лучше спишь. И, ради Бога, не говорите мне ничего, даже слушать вас не стану. Ведь в мешочке, поди, патроны, или наркотики...
– Это она произнесла полушёпотом.
– Сколько раз я ему говорила: Слава, завяжи ты с криминалом, ведь и самому спокойнее и я за тебя волноваться не буду. Так нет! Упрямый! Уже третий раз что-то прячет, и ещё говорит, что надёжнее места не найти... Да, кстати, вы учтите, - она снова остановилась и обернулась к своему спутнику.
– Я ни о каком мешочке не знаю и мы с вами ни о чём таком не говорили. В случае чего - вы пришли сюда просто из любопытства, хотите посмотреть на механизм старинных часов.
Само собой, - пропыхтел Габай.
– Я об нём всю жизнь мечтал.
А вы напрасно, между прочим, иронизируете, - сменила вдруг тон смотрительница, двинувшись дальше.
– Часы эти представляют собой совершенно уникальное явление. Это единственные в нашей стране башенные часы, которые идут с того момента, как были пущены, а пущены они были, для вашего сведения, ещё в восемнадцатом веке при императрице Анне Иоанновне... Они шли даже во время революции и гражданской войны, и останавливались только трижды за всю историю, и то на очень короткое время...
На лестнице было светлее, чем внизу. Свет проникал сюда из узких сводчатых окошек, чья косая вереница тянулась параллельно поднимающимся ступенькам. Габай старался не отставать от своей провожатой. Он шёл, стуча палкой и громко отдуваясь, вслушивался в её несколько напряжённый грудной голос и смотрел на её повиливающий округлый зад. Зад выпячивался так, как будто под платьем у этой молодящейся кокетки была спрятана подушка. Теперь Габай не сомневался, что эта дамочка была любовницей Папанина, которую тот старательно скрывал от всех и время от времени навещал в этой башне. И, конечно, Папанин не был бы Папаниным, если бы и здесь не устроил тайничок.
... Недавно их отреставрировали на средства немецкого благотворительного фонда и теперь они отбивают время с точностью до секунды, - разливалась обладательница округлого зада.
– У вас есть часы с секундной стрелкой? Есть? Вот вы сейчас сами в этом убедитесь, когда пробьёт восемь вечера...
Милашка, я не могу торчать тут до восьми.
Тем не менее вам придётся подождать.
"Ну, это мы ещё посмотрим", - подумал Габай.
Видите ли, мешочек ваш находится непосредственно в самом механизме часов, - пояснила смотрительница.
– Он лежит на большой шестерне, которая делает один полный оборот за два часа...
Ничего, достанем и с шестерни, - ухмыльнулся бандит.
Лестница привела в полутёмное помещение с низким сводчатым потолком. Смотрительница подошла к стене, за которой что-то глухо скрежетало и постукивало. Габай понял, что за стеной находится тот самый механизм. Справа, у окна, стоял старинный стол с гнутыми ножками, на нём в беспорядке громоздились чашки, тарелки, какие-то сальные свёртки, стоял закопченный электрический чайник и горела оплывшая свеча.
Раньше восьми часов достать не удастся, уверяю вас, - настаивала смотрительница.
– Конечно, теоретически можно и раньше, но для этого надо разобрать добрую половину механизма...
Ф-у-у...
– Габай, одолев последние ступени, остановился перевести дух.
– Как это - разобрать?
– не понял он.
– Папанин же как-то сунул его туда?
Ну да, он дождался, пока повернутся две соседние цепляющие шестерёнки и одновременно сдвинется на один зубец главная соединительная шестерня, повернув выступ. Вот когда шестерня повернула этот выступ и показался очередной её зуб, тогда, в эту самую минуту, Слава и положил на зуб мешочек. А потом мешочек вместе с зубом уехал в глубину механизма и стал кружиться там на шестерне. Он и сейчас кружится. Достать его можно только тогда, когда зуб снова подойдёт к выступу, а это происходит, повторяю, один раз в два часа.
Габай недовольно огляделся.
Что ты плетёшь, говори толком, - проворчал он.
– Где этот выступ?
Помогите мне снять щит...
Она подошла к стене и только тут Габай обнаружил, что почти полстены закрыто большим фанерным щитом, раскрашенным под цвет стен.
Его надо только чуть-чуть приподнять, и он снимется, - говорила смотрительница, берясь за левый край щита.
– Давайте вместе. Когда сюда наведываются посетители, которые хотят посмотреть на механизм, я всегда прошу их помочь, а то одной несподручно...