Когда боги смеются
Шрифт:
– Можно, - жестко ответил Гордеев.
– И нужно. Иначе ты ничему не научишься. Взвесь все еще раз, продумай, просчитай. И принимай решение. Ты владеешь всей информацией по делу, ты, в отличие от меня, знаешь в деталях каждый факт, тебе и карты в руки.
– А опыт? А чутье, которое вырабатывается с годами? У вас это все есть, а у меня...
– Не прибедняйся, ты работаешь здесь больше десяти лет. Это у тебя-то нет чутья? Должно быть. За десять оно даже у дебила появится. А чтобы тебе стало спокойнее, скажу одно: я полностью согласен с твоими рассуждениями. И с выводом согласен. Новая жертва может появиться завтра, может через неделю, через месяц,
Настя побрела к себе, понуро опустив голову. Круто Колобок с ней обошелся! А она так надеялась на его помощь и совет.
Она посмотрела на часы. Сегодня утром, после известия о новой жертве Фаната, она разговаривала с Папоровым. Директор группы "Би-Би-Си" был в ужасе и сразу заявил, что позвонит в клуб и отменит сегодняшнее выступление. Настя попросила его не торопиться и подождать до пяти вечера. Не позже пяти, пообещала она, с ним свяжутся и скажут, нужно ли отменять выступление. Если до пяти никто не позвонит, Папоров может действовать по своему усмотрению. Сейчас без двадцати пять. На принятие решения - двадцать минут. Двадцать минут, в течение которых должна быть определена чья-то судьба.
Алик привез Мишу Доценко к маленькому уютному ресторанчику неподалеку от метро "Водный стадион". До дома, где жила Алена Гребнева, отсюда минут двадцать пять неспешным шагом. Моросил бесконечный мелкий дождь, Миша накинул на голову капюшон от куртки, Алик же шел с непокрытой головой, зонта у него не было.
– Кто вышел первым?
– спросил Доценко.
– Алена? Вы пропустили ее вперед?
– Нет, я вышел один. Алена зашла в туалет, я сказал, что подожду ее на улице.
– Хорошо, вот вы вышли. Остановились на крыльце или сразу спустились вниз по ступенькам?
– Я...
– Алик задумался, вспоминая.
– Я спустился и достал сигареты. Да, правильно, я стоял и курил.
– Долго?
– Ну, я время не засекал...
– Когда Алена вышла, вы выбросили окурок?
– Нет, - удивленно ответил Алик, - зачем? Я продолжал курить.
– А где вы его выбросили?
– Послушайте, я что-то не пойму, вы убийцу ищете или мои окурки? рассердился юноша.
– Что вы мне голову морочите?
Доценко успокаивающим жестом взял Алика за плечо.
– Не сердитесь, люди действительно нечасто обращают внимание на время, но зато хорошо помнят, что и как они делали. Если точно восстановить их действия, то можно определить и время. Так где вы выбросили окурок?
– Вон там, - Алик показал на урну рядом с автобусной остановкой.
– Я его выбросил в урну на остановке.
– Сколько времени у вас уходит на одну сигарету?
– Не знаю, не замечал.
– А я заметил, еще в кабинете, когда мы разговаривали. Четыре минуты. Вы часто и очень глубоко затягиваетесь. Стало быть, получается, что Алену вы ждали около трех - трех с половиной минут. Встаньте, пожалуйста, на то же место, где вы стояли, и закурите.
Алик послушно достал сигареты, щелкнул зажигалкой.
– И что дальше делать?
– Ничего. Стойте, курите, не обращайте на меня внимания.
Доценко отошел
– Теперь пойдемте в ту же сторону, куда вы пошли с Аленой.
Они не торопясь двинулись по улице, возле остановки Алик выбросил окурок.
– Кстати, на остановке были люди?
– спросил Михаил.
– Не помню... Был, кажется, мужчина какой-то. Да, правильно, был, я хотел окурок бросить на землю, но заметил мужчину и решил вести себя правильно. Терпеть не могу, когда мне на улице замечания делают.
И так шаг за шагом. Вот киоск, он работал, когда вы шли мимо? А покупатели были? Вот перекресток, кто-нибудь стоял в ожидании зеленого сигнала светофора? Вот парковка, вы на ней оставили свою машину? Когда проходили мимо, наверняка посмотрели, на месте ли она, правда? Много ли на парковке было машин? Кто-нибудь в этот момент отъезжал? Или, наоборот, ставил машину? Каплю за каплей Доценко выдавливал из Алика воспоминания о людях, которые находились в тот момент в непосредственной близости от него и Алены. Но никого похожего на Фаната. Никаких бесцельно болтающихся высоких блондинов или просто светловолосых молодых людей.
– Ну что ж, теперь давайте пройдемся по маршруту, которым вы возвращались во вторник, - попросил Миша.
– Так во вторник я ее на машине привез, я же вам говорил.
– Да, я помню. Значит, в девять часов Алена закончила работу в салоне. Так?
– Так.
– Вы подъехали к салону ровно в девять?
– Минут десять десятого.
– Она вас уже ждала?
– Нет, мне пришлось ждать. Понимаете, ей очень трудно рассчитать время, последнего клиента записывают на восемь часов, а сколько с ним придется возиться, угадать невозможно. Бывает, что без четверти девять она уже свободна, а бывает, и до половины десятого приходится работать.
– То есть вы подъехали, остановились и ждали, - уточнил Доценко.
– Ну да.
– Внутрь не заходили?
– А зачем? Что мне там делать?
– Ну не знаю, сказать ей, что вы приехали, например.
– Она меня и так видела, ее кресло как раз возле окна. Я остановился, она мне помахала и улыбнулась. Она в это время клиента уже досушивала.
– Понятно. Поехали к салону, на месте посмотрим.
И опять все сначала. С какой стороны подъехал, где встал, куда смотрел, кто выходил из салона, кто проходил мимо. Какие машины стояли рядом, не поехала ли какая-то из них следом за ними, не тронулась ли сразу, когда Алена вышла на улицу. Ничего вразумительного Доценко не услышал.
– И куда вы поехали отсюда?
– Ужинать. А потом я отвез Алену домой.
– Остановили машину у самого подъезда?
– Нет, там все было забито машинами, подъехать невозможно.
Доценко поднял голову и с тоской посмотрел на небо. Шестой час. Он терзает этого мальчишку с двенадцати часов дня, насквозь промокшего, без перерыва, без еды и питья. В облаках ни малейшего просвета, никакой надежды на то, что дождь скоро кончится. Кажется, он не кончится вообще никогда. Так и будет моросить, моросить, моросить... До самой пенсии.