Когда был Ленин мумией
Шрифт:
Вот в этот самый период Ленин и приохотился от скуки дразнить мух. Их в мавзолее было немного, они прилетали к саркофагу со стороны правительственной комнаты, где подъедались в дни праздников. Особенно Ильичу импонировала одна из них, с деликатной узкой талией, блестящим антрацитовым брюшком и шаловливыми лапками. Когда она застывала напротив ленинского носа, глядя куда-то в неопределенность своими выпуклыми близорукими глазами, у Ленина теплело в душе. За женскую скрытность и кокетство Ильич прозвал эту муху Шансоньеткой.
День, когда прихлопнули Шансоньетку, Ильич запомнил надолго. Убийца — заведующий лаборатории по фамилии Мордашов… или это был уже Усков? нет, Ускова тоже уже сняли и, кажется, это был Дебов, — явился в мавзолей взвинченный и посоветовал сотрудникам готовиться к худшему. «Что-что, финансирование нам отменили, вот что!» — зло бросил он на ходу персоналу. «Да кто отменил?» — растерянно спросил один из ассистентов. «Ельцин, кто ж еще!» — пожал плечами второй.
Ельцина Ильич уже знал. Он ввалился в мавзолей как-то ночью, подпираемый мощными плечами охраны — осипший, пьяный, с расстегнутой ширинкой — ну в точности крепко поддавший ямщик. Все вырывался из рук своих помощников и пытался открыть крышку саркофага, крича, что желает выпить с Лениным на брудершафт. Но в итоге самостоятельно употребил целый штоф водки с надписью «Беспохмельная», при этом нес какую-то ахинею, «шта, понимашь, Вовка, просрали ведь эти падлы страну!», бранил некоего Зюганова, который «вот у меня где, понимашь», и приплясывал, дирижируя бутылкой. Его насилу увели… В общем, Ельцин показался Ильичу типичнейшим вредителем — таких он в свое время иронично предлагал вешать на вонючих веревках, чтоб раз и навсегда остановить распространение истерики.
Лаборантки рыдали, профессора пили капли, но — обошлось. Правда, в мавзолее случились некоторые изменения. Караул возле тела исчез. Ну так необходимость в нем и без того отпала: некогда полноводная людская река давно превратилась в до неприличия скудную струйку. На стене около двери в лабораторию приколотили табличку «Коммерческое предприятие „Ритуал“». А в мавзолей — причем все больше по ночам — стали являться личности с такой наружностью, что Ильич не без раскаяния вспомнил собственные слова, что партия — не пансион для благородных девиц и иной мерзавец может быть для нее именно тем и полезен, что он мерзавец.
«На баррикаде взломщик-рецидивист необходимее Плеханова» — ах как он аплодировал когда-то этой богдановской фразе. Но теперь, наблюдая через полоску век за очередным ночным посетителем, отворившим дверь в лабораторию хамским пинком, Ильич признал, что предпочел бы Плеханова.
— Сюда, сюда, пожалуйста! — послышался голос дежурного лаборанта, причем голос этот приближался. Ленин понял, что мерзкого посетителя ведут зачем-то к саркофагу. — Вот, можете взглянуть на этот объект. Ваш будет точно такой же.
— За базар отвечаешь, лепила? — сипло спросил его собеседник, приникнув своей гнусною рожей вплотную к стеклу и разглядывая вождя мирового пролетариата внимательно, как солдат — вошь. — У нашего ведь башку из волыны насквозь пробили, кулак сунуть можно.
— Ничего страшного, — журчал лаборант. — Опытный персонал, замечательные разработки… Будет как при жизни, даже лучше. Мы таких людей бальзамировали — Георгия Димитрова, лидера болгарских коммунистов, Чойбалсана и Сухэ-Батора лидеров социалистической Монголии, Клемента Готвальда, президента Чехословакии, Агостиньо Нето, лидера Анголы. Не хотите посмотреть каталог?
— Что ты мне коммунягами тычешь? — и рожа бесстыже выругалась. — Коля Шайба с самим Сильвестром работал и должен выглядеть так, чтоб пацанам перед другими бригадами не западло было.
— Двенадцать тысяч долларов в неделю, — быстро проговорил лаборант. — Четыре месяца работы, предоплата пятьдесят процентов.
— Не проблема!
И, послюнявив палец с гигантским перстнем-печаткой, соратник Коли Шайбы отсчитал разноцветные банкноты прямо на прозрачную крышку саркофага. Ильич, обмирая, понял, что в страну вернулся нэп.
Зато персонал лаборатории повеселел и перестал делать в присутствии тела мрачные прогнозы. Так что Ленин, проведя в уме несколько диспутов насчет уступок мировому капиталу, в конце концов убедил самого себя, что эту временную меру вполне целесообразно иногда повторять.
Ну а после того как лаборатория получила миллион от правительства Северной Кореи за бальзамирование какого-то тамошнего начальника с незапоминаемым именем, Ильич и вовсе перестал занимать мозг лишними рассуждениями и вернулся к обычному безмятежному состоянию.
«Старею, наверное», — однажды подумал он.
Глава 7. Дети подземелья
Зима выдалась тихой. Кремлевский завхоз — явный ворюга и замаскировавшаяся контрреволюционная сволочь, распорядился провести внеплановую дератизацию помещений. После чего в мавзолее, к величайшему сожалению Ильича, пропали не только тараканы, но и мухи. Весь декабрь Ильич маялся, решительно не зная, чем себя занять. То пытался от нечего делать, скосив глаза к переносице, рассмотреть свой заострившийся нос, то восстанавливал по памяти апрельские тезисы, то взялся самому себе сочинять письмо от имени ренегата Каутского. Выходило порой презабавно…
В канун Нового года произошло нечто странное. Очнувшись поутру, Ильич ощутил смутное беспокойство. Вскоре оно настолько усилилось, что даже перешло в зуд весьма материального свойства. Поначалу Ильич предположил, что в саркофаг пробралась чудом уцелевшая блоха. Однако хорошенько поразмыслив, отверг эту мысль как заведомо ложную. Во-первых, блохе нужно чем-то питаться, и в этом смысле тело Ленина не представляло для нее никакого интереса. Ну и потом, даже пробравшись невесть как в гереметичный гроб, она бы просто издохла от паров химикалий, насквозь пропитавших ленинскую усыпальницу.
Беспричинная тревога не проходила. Сосало под ложечкой и что-то внутри подсказывало близость перемен. А ведь интуиция никогда не обманывала вождя: именно благодаря ей Ильичу в свое время удавалось мастерски обрубать хвосты, а однажды даже выбраться из Питера в Хельсинки, прыгая со льдины на льдину по Финскому заливу.
Не соврало предчувствие и на сей раз. Ровно в полночь, когда кремлевские куранты начали отсчитывать последнюю минуту уходящего года, по телу побежали холодные, колкие мурашки. Ленин понял — началось! Окинув свое недвижимое туловище сквозь щели из-под пристроченных век, Ильич обнаружил, что по костюму и даже по пошлому галстуку в горох пробегают голубые шарообразные искры. Такие электроразряды ему доводилось видеть в прошлой своей жизни, в гимназии, на уроке естествознания. Их выдавала динамомашина, которую, к восторгу гимназистов, крутил своей толстой холеной рукой папа Керенского.