Когда ее не стало
Шрифт:
Визгунов отпил пива прямо из горлышка и резко поставил бутылку на стол.
– Черт! Мы же сами себе вредим. Устроили кросс наперегонки! Ордовский – один из важнейших свидетелей. Пичугин уже открыл на него охоту. Если он найдет его раньше нас, мы потеряем джокера из своей колоды.
– Я все понимаю, Андрей. Не люблю давать пустых обещаний, но мы делаем все, что можем. А пока надо подумать о следующей акции против Пичугина.
– Ну, тут все просто. Он должен отдать киллерам долг. Не бумажками, а долларами. Кто расскажет ему о подмене? Следователь Зубко? Нет, он даже встречаться с мэром не захочет. Зачем же спугивать зверя, если сам расставляешь капканы. Убийцы должны потребовать свое, заработанное. Это же справедливо. А мстить нанимателю за покушение на их жизнь или не мстить – вопрос второй.
– Это верно. Но для начала надо еще раз
12
Профессор Крылов стал вдовцом пять лет назад и жил один в трехкомнатной квартире. У него остались тридцатилетний сын, невестка и внуки, и все они сидели на шее профессора, как прилипшие ко дну корабля ракушки.
Молодые жили отдельно. Когда Яша женился, отец подарил ему на свадьбу хорошую квартиру. Потом на свет появилась Катя, а следом Юра. Сейчас внукам не исполнилось и семи. Сидят с нянькой. Умные, способные дети. Сын же не работал и ничего делать не хотел. Он с детства рос болезненным ребенком, плохо учился, ничем не интересовался, кроме аквариумных рыбок, и ждал своей скорой кончины. Однажды он слышал разговор отца с известным врачом, и тот сказал: «Твоему сыну, Савелий, жить осталось недолго. Медицина не в силах ему помочь». С тех пор прошло пятнадцать лет. Яков все еще жил, но интереса к жизни не проявлял. Жена Яши, Татьяна, тоже не работала. В конце концов Крылов вынудил ее заняться делом и взял к себе секретаршей, а внукам нашел нянек и домашних учителей. Дети занимались музыкой, живописью, увлекались историей и мечтали о путешествиях в экзотические страны. Яков никакого влияния на детей не оказывал – ни положительного, ни отрицательного. Он не пил, не курил – и, по сути, не жил. Таня терпела его из жалости и ради общих детей. Яша был добрым парнем, но совершенно бесполезным. В итоге профессору пришлось тащить все заботы молодой семьи на своем горбу, а возрастающие с каждым годом запросы внуков увеличивали и без того непосильную нагрузку.
У самого профессора имелось лишь одно хобби. Он любил старые голливудские фильмы и по вечерам сидел перед огромным плазменным экраном, смахивая слезы при просмотре особенно душещипательных мелодраматических сцен.
В один из таких моментов в дверь позвонили. Крылов любил гостей, у него часто собирались приличные люди, вели светские беседы. Но все подобные сборища оговаривались заранее, никто не решился бы прийти в гости без предварительной договоренности.
Профессор вышел в просторный коридор и открыл дверь, не поглядев в глазок. У Крылова не было врагов, он никого не боялся. Гость, стоявший на площадке, тоже не напугал его, скорее удивил. Перед ним стоял один из тех, кого он меньше всего ожидал увидеть, – секретарь мэра Эдик Ордовский.
– Чем обязан вашему визиту, Эдуард Николаевич?
– Нужно поговорить. Дело важное.
– У меня с мэром официальные отношения.
– Вопрос касается меня лично. Я знаю о ваших официальных отношениях. Но частные вопросы вы решали через меня.
– Тем более ваш визит неуместен.
– За разговором и решим, что уместно, а что нет. Конечно, я могу уйти, но за последствия не отвечаю.
Крылов нехотя посторонился, и Эдик вошел в квартиру. Они прошли в гостиную, хозяин предложил незваному гостю сесть в кресло, сам сел напротив и начал холодно разглядывать его.
– Я больше не работаю на Пичугина, – заговорил Ордовский. – Он меня избил и выгнал на улицу в чем мать родила. Самодур и псих, иначе не скажешь. Я думаю, на следующее утро он понял, какую ошибку совершил. Теперь ему ничего не остается, кроме как убить меня. Мэр подключит к этому делу и преданных ему полицейских, и бандитов. Впрочем, полагаю, он уже это сделал. Для меня ворота города закрыты, и уехать я не смогу. Спрятать меня можете только вы. Здание Института судебной медицины имеет статус неприкосновенности. Государство в государстве, своего рода Ватикан. Но главное, что меня там искать не станут. Мы ведь с вами всегда были в натянутых отношениях.
– Позвольте, но почему я должен это делать? Согласен, с мэром и с вами у меня натянутые отношения. Но я не хочу вмешиваться в ваши распри. У меня своих забот хватает.
– Хотите, чтобы их стало еще больше? – задал вопрос Ордовский.
Они говорили тихо, без эмоций, словно ни о чем, просто чтобы поддерживать разговор, как чужие люди, оказавшиеся в самолете на соседних местах.
–
– Видите ли, Савелий Аркадьевич, в течение последних десяти лет я вел дневники, а точнее, писал мемуары. Всю жизнь мечтал стать писателем. Не суждено. Вскоре я понял, что из моих мемуаров может получиться настоящий бестселлер. Книга года. Великолепный триллер. Но если речь идет о фактах, а не о фантазии и форма изложения не литературная, а скорее документальная, то каждый сможет потребовать от меня доказательств. Иначе вся история останется словоблудием и на меня можно будет подать в суд за клевету. Вот тогда я начал собирать компромат и копировать важнейшие документы, а также делать записи ответственных разговоров. Пичугин всегда считал меня исполнительным дураком, и меня этот статус вполне устраивал. Сейчас у меня набралось материалов на пятитомное издание. Если я не могу выехать из города, то это не относится ко всем остальным. Документы я передал доверенному лицу, и они уже доставлены в Москву. Если со мной что-то случится, то весь материал будет отправлен в Генеральную прокуратуру и Министерство внутренних дел. Только так я смогу себя обезопасить. Вашей персоне посвящена отдельная глава, Савелий Аркадьевич, и к ней прилагаются тоже очень любопытные документы. Я принес вам копии для ознакомления.
Ордовский достал из пиджака пухлый конверт и передал профессору. Глядя на секретаря, трудно было поверить, будто его выгнали из дома в чем мать родила. На нем были прекрасный дорогой костюм, элегантные туфли и модный галстук. Несмотря на то что Эдик побрил голову и отрастил бородку с усами, он все-таки остался узнаваемым – слишком часто его портреты появлялись в газетах. Лицо секретаря всегда выглядывало из-за левого плеча мэра. Встретив этого человека на улице, можно не вспомнить его имя и должность, но его легко принять за давнего знакомого или популярного артиста. С таким штампом на лбу опасно разгуливать по улицам, особенно учитывая тот факт, что на тебя ведется охота.
Крылов внимательно просмотрел бумаги.
– Документация стоящая. Я готов вас спрятать. Но учтите, условия будут очень плохими. У нас в институте есть подвал с камерами. Обычные железные клетки. Их шесть. Жесткие койки, полумрак. Правда, питание хорошее, а охрана не грубая. Там мы держим запущенных наркоманов, которых пытаемся вернуть к жизни. Очень беспокойные соседи, особенно когда начинается ломка. Но это единственное надежное место, где вас никто никогда не найдет.
– Я согласен, – не задумываясь ответил Ордовский. – Только вы должны понять простую вещь, Савелий Аркадьевич. Я не блефую по поводу документации, которая может быть передана в Москву. У меня есть договоренность с моим представителем. Каждый вечер, с шести до восьми, я должен ему звонить. Не домой, разумеется, а на телеграф. Имитировать мой голос невозможно. Он спрашивает у меня пароль. Это пять цифр. Пароль меняется ежедневно. Цифры – часть телефонного номера. Я помню их наизусть, а он пользуется телефонной книжкой, которую я ему передал. Он называет имя, а я – номер. Последние пять цифр.
– И если вы не позвоните, значит, вас убили и он начинает действовать. Остроумно. Я не собираюсь вас убивать. Вот мэра убил бы. Он того заслуживает. Но я ставлю перед собой только реальные задачи.
Ордовский усмехнулся.
– Вы что же, решили, будто я навечно собираюсь поселиться в вашем бункере? Нет, это дело временное. Пичугину недолго осталось. По случайности он упустил двух профессионалов, так называемых чистильщиков. Рано или поздно они до него доберутся. У этих ребят многолетний опыт. Такие люди обмана не прощают. Я их видел и знаю, о чем говорю.
– Смерть мэра станет праздником для города, – рассмеялся профессор. – Его боятся, пока он живой. Покойники никому не страшны. Ему устроят пышные похороны, сопровождаемые праздничным салютом.
– Ждать осталось недолго.
Крылов повеселел и даже предложил выпить гостю, которого раньше терпеть не мог.
На журнальном столике появились бутылка бренди и бокалы.
13
Они встретились в любимом парке Светланы. Это было тихое, уединенное место. Небольшая полянка и знакомый тополь, на коре которого ножом вырезали памятку: «Света + Сережа = любовь». Светлана с мужем часто приезжали сюда и устраивали на поляне пикники. Особенно хорошо здесь было осенью, когда клен раскрашивал свои листья в красный цвет, дуб – в оранжевый, а березы – в желтый, и только ели оставались зелеными.