Когда фея слепа
Шрифт:
– Отпустите мою ногу, – раненым зверем прорычала я. – Что я вам такого сделала?
Он усмехнулся.
– Просто и мне случалось сворачивать конечности, и я знаю, как это неприятно.
«Интересно он сворачивал их себе или другим», – подумала я. Я была в своем обычном неказистом домашнем платье, у меня были растрепаны волосы, потому что с утра я их, ленясь, едва заплела в косу. Конечно, я ведь болею. И вообще не понимала, с какой стати меня назначать жертвой совращения. Мы едва на балу сказали друг другу несколько слов.
Почему я? Или ему что-то еще надо. Дружбы?! Но спросить вслух мне не хватало духу.
Позже, даже под страхом смерти я не смогла бы точно пересказать, о чем мы болтали. Миара все еще играла на пианино, и ее музыка странно сближала и отбивала любое желание спорить и ссориться. Отец и тетка Розамунда так и не появились, поэтому мы были вдвоем.
Может ему просто надоело держать в себе, и он оправдывал, представлял в другом свете все ходившие про него слухи. Зачем? Ведь слова это просто слова, а реальность это совсем другое и никакими словами не укроешь настоящую суть. Несмотря на его богатство и внешность его трудно было назвать завидным женихом. Но и плохим человеком тоже. Настоящим в нем было – его упрямство, его недостаток манер, его темное прошлое. Он был тем экземпляром, которые чаще попадаются в книгах и в театре, чем в реальной жизни. Его сила воли и жестокость, жажда жизни, толкающая его вперед, были чем-то несгибаемым вроде куска холодного металла, который и не согнешь, и никуда в хозяйство не присобачишь. И тем не менее, они есть и никуда от них не деться. Гаррет Адар был не особо приятным человеком, а его своеобразное чувство юмора не добавляло ему обходительности в общении. После встречи с ним наверняка многие чувствовали себя так, словно с размаху натолкнулись на шершавую каменную стену. А потом она придавила их.
– А сейчас я решил, что стоило бы найти девушку, которой буду нужен я сам, а не мои деньги.
Меня чуть удар после этих слов не хватил. Мне хотелось под землю. Глубоко, глубоко под землю. Провалиться. Долго я не поднимала голову, хотя знала, что он ждет этого от меня, что я что-нибудь скажу. Слова выходили ломкие и неуклюжие, будто я забыла, как говорить. Зубы стучали друг о друга, и я заметила, что это было даже музыкально.
– А с чего вы решили, что кому-то нужны?
– У меня столько денег, крольчонок, что я не могу быть не нужен.
Остряк. И мне послышалось или он назвал меня кроликом? Потом Гаррет откланялся, а я долго смотрела ему вслед, как он уезжает на своем сером в яблоках, довольно некрасивом жеребце, ступающем ровно, но быстро. Черт бы его побрал по дороге, подумала я. И всех гостей, которые еще могут заявиться. Вздохнула и пошла обратно в сад дочитывать книгу.
К третьему балу моя нога, к сожалению, выздоровела, что меня опечалило. Неведомая красавица явилась снова, поливая нас еще большим презрением. Она была королевой бала и наслаждалась этим. Лорд Верени ел у нее с рук, да и все остальные не сводили с нее восхищенных глаз. «Я буду новой леди, хозяйкой этого замка», – самодовольно сказала она кому-то, и ее слова долго звучали у меня в ушах. Адар, ловко рассекая толпу, направился ко мне, не обращая внимания на стоящих вокруг, что с одной стороны польстило, а с другой ввергло меня в печальную депрессию. Я спрашивала у отца, какого черта он пустил его в дом, но тот только загадочно усмехался и просил меня не быть столь строгой. Если узнать его получше, Адар довольно неплох в общении. Меня чуть удар не хватил повторно. Он долго стоял рядом со мной, протянув мне широкую мозолистую руку, словно предлагая мне зло навеки. Где-то я слышала эту фразу, и она подходила к его сосредоточенному лицу, темной одежде и такому же темному прошлому, удушливой волной стелющемуся за его плечами. Готовности ждать, сколько угодно, пока не погубит мою бедную репутацию или у меня не кончится терпение. Судя по тому, как он вел дела, упрямства у этого типа было побольше, чем у многих. Не выдержав, я наконец приняла его руку, ему же хуже, и мы танцевали медленный неуклюжий вальс, танец который выходил у меня сквернее всего. Я сбивалась, наступала ему на ноги, тыкалась ему в плечо, теряя равновесие, и молила всех богов, чтобы пытка наконец закончилась. Он и сам танцевал паршиво, слишком правильные движения, словно просто знал, как двигаться, но никогда не повторял их под музыку.
Мелодия лилась ровно и не спешно. Мы топтались на одном месте, как два больных медведя, нашедших друг друга после зимы. Из-за его плеча я смотрела как танцуют лорд и неведомая красотка, двигаясь слажено, словно являлись жизнью друг друга и не представляли, каково это двигаться по раздельности. И смотря на них, казалось, что вальс, этот танец, создан только для этой пары. Если не умеешь танцевать как они, то лучше стоять у стенки или умереть со стыда. Плавные грациозные движения. Почти завораживают.
– А ты не хотел бы потанцевать с ней? – зачем-то спросила я.
– Нет. С тем, кто хорошо танцует, я чувствовал бы себя слишком неуклюжим.
Я снова наступила ему на ногу. Потом помедлила и все-таки спросила.
– А ты хотел бы быть на месте лорда? Ну то есть… встречаться с ней?
– На месте лорда мне никогда не оказаться, даже если я куплю его титул. Мое происхождение мне этого никогда не даст. Другое дело, что остальным придется с этим смириться и отдавать мне все полагающиеся светским обществом почести, – он усмехнулся, довольно хищно. Его руки были тяжелы, и он скорее перетаскивал меня с места на место, как груз, чем давал мне танцевать, видимо решив, что это будет меньшее из зол. – И меня это вполне устраивает. А девица, танцующая с лордом, слишком поглощена своей внешностью и желанием занять высокое положение. Если она считает, что я недостаточно хорош для нее, то она недостаточно хороша для меня. Я достаточно богат, чтобы позволить себе любую…
Опять началось, подумала я. Но теперь я знаю, как от него избавиться.
– Для меня ты тоже недостаточно хорош. Я бы лучше танцевала с лордом Верени.
Но Адар оказался более непробиваемым, чем я надеялась.
– Хочешь искалечить беднягу? Зря. Ему и так от жизни досталось.
– Это ты про смерть его отца?
Он как-то странно на меня посмотрел.
– Неважно.
Четвертого бала так и не случилось. Та безымянная красотка с мерзким характером снова сбежала раньше всех гостей, но второпях потеряла на ступенях серебристую туфельку небольшого размера. Расчувствовавшийся лорд подобрал ее и сказал, что нашел свою любовь, не туфлю, а девушку, и теперь будет объезжать свою провинцию, мерить ее на ноги прелестниц. Какой подойдет, на такой и женится. Конечно, все знали, что ни черта не женится, просто своими глазами хочет всех увидеть, и познакомиться с родственниками неведомой красотки. А если не найдет ту, женится на ком-нибудь еще. К нашему порогу кортеж лорда приехал через неделю, я туфлю даже не успела померить. Миара как раз с сомнением пыталась натянуть ее на чулок, а тетка Розамунда своими узкими жесткими пальцами давила посильнее, будто от этого нога моей сводной сестрицы вдруг уменьшится в несколько раз. По-другому бы не влезла. Лорд наблюдал за этим скептически и в его черных равнодушных глазах стыло сомнение. А я исподтишка сравнивала его с Адаром, вроде бы и глаза почти такие же темные, только ощущение совсем другое. Раньше я думала, темные глаза признак страстного характера, гнусавого иностранного выговора, как в романтических пьесах, и привычки повторять «о Белла миа» и «сеньорита». Ошиблась. Особенно про характер. Хотя лорд Верени не так безнадежен, как Гаррет Адар, деловой партнер моего папаши. И гораздо более красив. И в общении более приятен. И более богат, высокороден, знатен. А все равно, как любит говорить наш похабный конюх, не стоит. Тетка все еще пыхтя сдавливала туфлю, я тоскливо ждала своей очереди, и тут двери широко распахнулись, и в комнату вбежала Сенди. Со второй такой туфлей в руках.
И сразу сошлось то странное свечение во дворе, ее красивая внешность, которую скрывали обноски, и договор ее матушки с какой-то феей, которая поклялась быть ее крестной и выполнить самое заветное желание крестницы. Ну хоть в жаб нас не превратила, и то повезло. Наверно сыграло роль, что желание было одно, и между лордом и жабами она выбрала лорда. Ему это должно было бы польстить. За все время пока шло объяснение, радостное лобызание, а потом ее мстительная речь, вы меня не любили, так теперь я вас злобных и мерзких родственников кидаю, я сидела не шевелясь и смотрела, как переливается серебро разноцветными бликами в солнечном свете. Туфлей во время страстной речи она махала постоянно. Наверное, это все-таки не совсем серебро. Что-то не видела, чтобы также блестели наши столовые вилки и ложки. Сенди не очень-то церемонилась с нами в прощальной речи, наговорила много гадостей, и я подумала, что не зря ее не любила.
Гаррет Адар явился позже к вечеру, не дав мне очухаться от философского настроения и жалости к себе. Нагло зашел в гостиную, когда слуги принесли чай, закрыл за ними дверь. Тщательно. Он бы еще стулом подпер. А потом сказал:
– Мне нужно кое-что спросить.
Беда не приходит одна. И поэтому я смутно подозревала, что спросит он не о погоде.
– Нет! Ни за что! Отееец! Тетя Розамунда!!!
Я затравленно огляделась, но бежать было некуда.
– Мне кажется, мы сойдемся характерами, и брак будет не просто по расчету.