Когда гаснут звезды
Шрифт:
— Можем ли мы сделать что-то подобное для Кэмерон? — спрашиваю я. — Для Шеннан тоже?
— Я уже сделал несколько звонков.
— Что ты думаешь о том, что я собираюсь поговорить с матерью Шеннан Руссо?
— Чтобы узнать что?
— Если есть что-то, что связывает двух девочек.
— Лично мне они кажутся похожими на день и ночь. Если ты не видела связи с Полли, зачем тебе искать здесь?
— Обещаешь, что не будешь смеяться?
Его взгляд уклончив.
— Я виделась с Тэлли Холландер.
— Экстрасенсом? О, подруга, теперь я действительно беспокоюсь
— Давай. Потерпи меня секунду, Уилл. Кое-что из того, что Тэлли сказала о Шеннан и о том, как она выросла, заставило меня подумать, что у этих двух девочек есть какая-то общая эмоциональная ДНК. Я просто хочу это проверить. — Я хватаюсь за стол перед собой, холодный, плоский и настоящий. — Я говорю не о видении. Когда Тэлли позвонила Карен, она открылась и рассказала о самых разных вещах, о том, как в детстве Шеннан было много потрясений, мужчины приходили и уходили, она подвергалась насилию. Я знаю, что она была жестока с тобой, но если я смогу заставить Карен поговорить со мной, мы могли бы узнать гораздо больше о том, как пути Шеннан могли пересекаться с психопатом.
Он вздыхает, и я вижу, как он устал. Мы оба на взводе.
— Хорошо.
— Хорошо?
— Это рискованно, но, честно говоря, я думаю, что все хлебные крошки имеют значение.
— Это верно. Имеют.
— 45-
Рано утром следующего дня я направляюсь в Гуалалу на рабочее место Карен Руссо, в старомодный салон под названием «Все слухи о волосах». Когда я вхожу, она прислоняется к стойке регистрации, симпатичная, хотя и слегка жестковатая брюнетка в темном халате поверх джинсов с поясом и высоких пробковых туфлях на танкетке. Я думаю, ей было за тридцать, а это значит, что она, вероятно, родила Шеннана в восемнадцать или девятнадцать.
Как только я представляюсь, взгляд Карен расплывается. С нее хватит копов и репортеров. Может быть, мне следовало взять Тэлли с собой, я думаю, слишком поздно.
— Я здесь работаю, ясно? — бросает она.
— Всего пятнадцать минут на кофе?
— Мне особо нечего сказать.
— Все в порядке. Я буду ждать через дорогу в кафе. У меня всего несколько вопросов.
* * *
Сорок пять минут спустя она наконец появляется. Я выпила три чашки кофе, разбавленного кофе из закусочной, но мои ладони все равно липкие, мой оптимизм ослабевает.
— У меня запись на одиннадцать, — говорит она. — Постоянный клиент. Я не могу опаздывать.
— Понятно. Я просто хочу получить более четкое представление о вашей дочери, если это возможно, мисс Руссо. Что вы можете рассказать мне о привычках Шеннан, я имею в виду, до всего этого?
— Ей было скучно, у нее было много неприятностей.
— Она была старшеклассницей в средней школе, когда пропала, я права?
— Она никогда не заботилась о школе, и я оставила попытки устроить ее туда. Честно говоря, я от многого отказалась. Я знаю, это звучит дерьмово. Шеннан не хотела иметь мать. Она не хотела, чтобы кто-то заботился о ней.
Жесткость
— Должно быть, это было тяжело, когда она оттолкнула вас.
Она щурится, ее ресницы густо покрыты чернильной тушью, такой черной, что кажутся почти синими.
— У меня было достаточно времени, чтобы привыкнуть к этому.
— Расскажите мне о том дне, когда вы видели ее в последний раз. — Я просматриваю свои записи. — Второе июня. Она ходила в школу в тот день?
— Ваша догадка так же хороша, как и моя. Она была одета и встала с постели, но могла идти куда угодно. У нее было много друзей, которые не были друзьями, если вы понимаете, что я имею в виду.
— Мужчины? Вы хотите сказать, что ваша дочь занималась проституцией?
— Может быть. — Она достает из кармана куртки портмоне с рисунком и подносит зажигалку к кончику сигареты «Мальборо Лайт», затягивается, а затем отмахивается от дыма отработанным жестом. — Я не знаю, как она зарабатывала свои деньги. Я не помогала ей, могу это сказать. Я знала, что она выпьет все, что я ей дам, или что еще она нюхала или пила. Я перестала спрашивать.
— Эти друзья. Она когда-нибудь упоминала кого-нибудь по имени?
— Насколько я помню, нет. Но по крайней мере у одного из них были деньги. Однажды она принесла домой новый фотоаппарат Nikon. И кто-то подарил ей пальто, красивое.
Это привлекает мое внимание.
— Вы можете описать его?
— Оно было коротким и коричневым, какой-то звериный мех. Может быть, и ненастоящий, но выглядел именно так, и дорого. Она определенно не покупала его где-то здесь.
— Она была в нем в тот последний день?
— Может быть. Я не могу вспомнить.
Ясно, что с Карен я почти ничего не добьюсь. Какой бы ни был трюк, чтобы заставить ее говорить открыто, я, похоже, этого не знаю.
— Экстрасенс, которая звонила вам, что вы о ней думаете?
— Что я могла подумать? — Карен делает встревоженное лицо, когда снова выдыхает, дым рассеивается веером, как ядовитая завеса. — Шеннан всегда делала именно то, что хотела. Если кто-то убил ее, она, вероятно, сама напросилась на это.
Резкость ее слов заставляет меня замолчать на долгое мгновение. Я знавала таких женщин, как Карен, суровых и замкнутых. Но я также понимаю, что любой, у кого есть такая оболочка, получил ее честно. У нее были веские причины защищать себя, и она все еще это делает.
— Мисс Руссо, я действительно хочу помочь найти Шеннан, но я буду честна с вами. Мое основное дело — Кэмерон Кертис. Вы слышали о ней.
— Конечно, ребенок кинозвезды. Я смотрела это шоу много лет. Никогда не думала, что у меня будет что-то общее с Хайди Бэрроуз. — Она качает головой.
— У нас с Кэмерон очень мало общего, но в детстве у нее было много проблем. И насилие тоже. Мы думаем, что это может иметь какое-то отношение к тому, что она стала мишенью. — Я многозначительно смотрю на нее. — Вот почему я здесь и задаю вопросы о Шеннан, когда она была молодой. Это может быть один и тот же парень. Я ищу ниточки.