Когда герои восстают
Шрифт:
Он попытался упереться своим весом в пол, чтобы получить нужный момент и сбросить меня со своего тела. Я высоко поднял одно колено, прижимая его правый бицепс, и успешно вырвал оружие из его хватки. Металл был теплым от его рук, а ствол еще горячим от вылетевшей пули. Где-то на территории лежал охранник в луже собственной крови.
Ярость захлестнула меня, добавив силы в мышцы, которые я оттачивал именно для этого каждый день. Прикладом пистолета я ударил его по лицу, хруст кости был громким и приятным в тихой комнате. Кровь брызнула из его носа
Боль, казалось, подстегнула мудака.
Он ударил меня в висок мощным кулаком, от которого у меня перед глазами закружились созвездия звезд. Его нога пнула меня в грудь, когда он начал выползать из-под меня. Дыхание покинуло мои легкие, пистолет упал на пол, когда моя рука автоматически попыталась удержать от падения. Он подобрал оружие, как раз когда я восстановил равновесие, и встал, чтобы снова направить его на меня.
Я сильно тряхнул головой, скрежеща зубами, вскочил на ноги и сделал выпад вперед, чтобы схватить сбоку патронник пистолета. Он выстрелил, пуля пролетела через открытые двери патио без происшествий, но моя рука на патроннике не дала гильзе вылететь. Когда он хотел выстрелить еще раз, целясь в плечо, в которое я уже получил пулю, когда спас Елену от ирландской мафии, пистолет щелкнул, но не выстрелил.
Я злобно усмехнулся, прежде чем ударить его локтем в лицо, зацепив краем кости его левую скулу. Его голова дернулась в сторону, тело обмякло, и он зашатался. Пистолет упал на пол, но я не стал его брать.
Вместо этого я шагнул к нему сзади и, воспользовавшись его дезориентацией, схватил его за шею одной рукой, а другой обхватил голову. Он боролся против усыпляющего захвата, но я был крупнее, сильнее, решительнее, чем сукин сын, который находился здесь по чьему-то приказу.
Поэтому я ждал. Ноги поджаты, мышцы на руках напряглись так сильно, что обжигали, а бицепс перекрыл ему дыхательные пути.
Это заняло всего пятнадцать секунд.
Еще немного, и я нанес бы непоправимый ущерб.
А я этого не хотел.
Я хотел, чтобы этот мешок дерьма был жив и чертовски бодр, чтобы он чувствовал каждый мой удар и удар ножа, пока я пытаю его в поисках информации.
Когда он отключился, я поднял голову и увидел Елену, стоящую перед нами. Ветер, дующий из разбитых дверей террасы, трепал ее рыжие волосы, как знамя, а черная шелковая ночная рубашка прилипла к ее телу.
Но не это приковало мое внимание.
Это был вид неуместного пистолета в ее руках, высоко поднятого и направленного в грудь злоумышленника. В ее взгляде не было страха, в ее позе не было дрожи.
Она держала пистолет так, словно это был молоток, в ее уверенном взгляде читалась тяжесть праведного правосудия.
— Tranquillo, lottatrice mia, — спокойно пробормотал я. — Спокойно, мой боец. Не стреляй в него.
— Почему не стрелять? — спросила она, ее слова звенели, как кубики льда.
Она не опустила пистолет.
— Мы не хотим его смерти.
— Он пришел сюда,
Это было глубоко неуместно, но смех прорвался сквозь ярость в груди, и я был вынужден проглотить его обратно. Елена не нашла бы эту ситуацию такой же забавной, как я.
Но посмотрите на нее.
Независимо от трудностей, я всегда мог рассчитывать на одну неизменную вещь.
Елена Ломбарди была оружием.
И она была моей.
— Опусти пистолет, cuore mia (пер. с итал. «мое сердце»), — уговаривал я, позволяя коматознику бесцеремонно опуститься на пол, чтобы я мог подойти к ней.
Она держала пистолет поднятым, почти застыв в своей решимости защитить меня, пока ствол не уперся мне в живот. Я положил руку на оружие и освободил патронник, чтобы он упал в мою ждущую руку под ним. Затем я осторожно высвободил ее пальцы из захвата и свободной рукой запустил пальцы глубоко в ее волосы, наклонил ее голову, чтобы взять ее рот в собственнический поцелуй.
Мгновенно она растаяла. Вся эта опасная волна растворилась на моем языке, как чертова конфета, сладкая и вызывающая привыкание. Я пожирал ее, пока она не задрожала. Не в силах сопротивляться, я использовал другую руку, все еще державшую разобранный пистолет, гладя ее по интимным местам. Она была влажной, как я и предполагал, ее соки текли по моим пальцам, по оружию, которое должно было убить нас обоих.
Когда я отстранился, она прижалась ко мне, ее дыхание было таким же резким, как и мое.
— Никто не заберет тебя у меня без боя, — горячо прошептала она, ногти руки, которой она обвила мою шею, вонзились в мою кожу так, что я зашипел.
— Любой, кто попытается встать между нашей любовью, будет страдать и умрет, — поклялся я ей, снова целуя ее, потому что я находился под кайфом от адреналина, от запаха ее влажной киски в моем носу и от победы в борьбе, выигранной в моей крови.
Я почти взял ее прямо тогда и там, мой член был твердым как камень в трусах, но я знал, что злоумышленник проснется в любую секунду, и я не собирался рисковать ее безопасностью. Поэтому я с усилием отстранился, оставив ее руки, сжимающие воздух, и ее дыхание, заикающееся сквозь распухшие губы.
— Позже, боец, — пообещал я, подходя к креслу возле дверей и забирая поясок от халата Елены, брошенного на спинку. Присев рядом с мужчиной, я перекатил его, чтобы собрать его руки за спиной и закрепить их в узел наручников. — Позволь мне допросить этого figlio di puttana (пер. с итал. «сукиного сына»), а потом я закончу то, что мы начали, хорошо?
Она изучала меня телом в течение мгновения, что-то темное работало за ее взглядом, а затем она двинулась в мою сторону. Я слегка ошеломленно наблюдал, как она наклонилась, поднимая ноги незваного гостя.