Когда герои восстают
Шрифт:
Как же я ошибалась.
Данте затащил меня в темные глубины своей анархической жизни и показал, какое удовольствие можно найти в тени, как радостно жить на острие ножа опасности и как головокружительна власть, не ограниченная ни моралью, ни законами. Те аккуратные коробки с эмоциями и воспоминаниями, которые я хранила в таком порядке, рухнули, и среди всего этого беспорядочного хаоса я снова нашла то зерно.
Я нашла его, потому что наконец-то, после стольких лет, оно проросло и обросло листьями.
Но это также заставляло меня чувствовать себя яростной и сильной, совершенно не боящейся.
Я была адвокатом, любопытство было моей профессией, поэтому, конечно после того, как я помогла Данте перенести тело злоумышленника в подвал, я пробралась обратно вниз, чтобы посмотреть, что он будет с ним делать.
Вид Данте с паяльной лампой в одной руке и ложкой в другой, с отстраненной, почти дикой ухмылкой на том самом рту, который говорил мне прекрасные слова и делал чудесные вещи с моим телом, произвел на меня странное впечатление.
Я не прибывала в ужасе.
Ох, я знала, что должна. Смотреть, как мой возлюбленный мучает мужчину, было сценарием, который я никогда не придумывала для себя. Я всегда хотела иметь спокойного, стабильного, богатого любовника, который работал бы на тихой, надежной работе.
А не мафиози, который поразительно изобретательно применял пытки.
Я пыталась напомнить себе, как ужасно мне было, когда Симус вернулся домой разбитым и растерзанным Каморрой за свои неоплаченные игровые долги. Как я была напугана и расстроена.
Но это уже не имело прежнего значения.
Теперь я не могла забыть, что Симус в какой-то степени заслужил такое обращение. Он постоянно одалживал деньги, когда ему не везло и не было никакого запасного плана. Единственное, что заставляло его приостановить свою деятельность на какое-то время, это особо жестокие побои, которые они наносили время от времени, напоминая ему, что они не боятся брать плату в виде его жизни.
Если Симус заслужил это тогда, то разве не заслужил это сейчас Умберто Арно?
Он слепо решил убить Данте, потому что ему не нравились планы Рокко в отношении его кузины. Это был чистый инстинктивный идиотизм. Если бы он хоть на мгновение использовал свой мозг, он мог бы усомниться в мотивах Данте, поинтересоваться, понравится ли приезжему дону идея жениться на местной итальянке с подмоченной репутацией.
Но нет.
Мужчины.
Всегда действуют так же быстро, как и реагируют.
Поэтому я не отреагировала так, как отреагировала бы даже месяц назад.
Вместо этого я почувствовала, как жар желания и праведной ярости растекается по мне, густой и горячей, как лава. Я наслаждалась,
Но этого недостаточно.
Если он был моим, то я была его.
И разве это не означало быть на его стороне?
Сражаться вместе с ним.
Когда Умберто сделал замечание о Мирабелле, я увидела свой шанс. Я знала то, чего не знал Данте, что он защищает ее не из-за какой-то мимолетной страсти, а из-за глубокой, неизменной любви и уважения, которые говорят о семье.
Я знала это, потому что понимала, что Себастьян, окажись он в таком же положении, рискнул бы жизнью, чтобы вытащить любую из своих сестер из того же положения, в котором оказалась Мирабелла.
Вовлекать себя было рискованно.
Данте говорил, что хочет видеть меня рядом с собой, но мысли и действия две разные вещи. Большинство жен и женщин мафии держались в тени, оставаясь слепыми и счастливыми. Я не входила в число большинства, а Данте не был большинством мужчин, но мы все равно жили и действовали в этом обществе.
Поэтому я нервничала, выходя из тени, но никто меня не остановил. Ни Нико, знакомое мне с детства лицо, ни Фрэнки, чьи зоркие глаза говорили о том, что он знал, что я все это время находилась за дверью. Даже Торе, который смотрел на меня с ровным, непримиримым выражением лица, когда я пересекала пол, мои босые ноги попадали в остывающие лужи крови, когда я шла к Данте.
А Данте?
Он удивил меня больше всех.
Он не был рад, что я оказалась в таком положении. Это было видно по тому, как искривился его широкий рот, словно он проглотил лимон. Но он не остановил меня, даже когда я заняла властное положение и начала сама допрашивать мудака.
Каждый день, даже каждый час он доказывал мне, что он лучше любого мужчины, о котором я могла только мечтать. Он был настоящим, суровым и сильным, как литий.
Когда мы закончили обсуждать планы с Умберто, Торе и Фрэнки, Данте взял меня за руку, на которой застыла засохшая кровь, и вывел из комнаты.
Я слепо следовала за ним.
Не потому, что я была травмирована насилием.
А потому, что под кожей у меня все пылало.
Когда мы добрались до нашей спальни, Данте едва успел закрыть дверь, как я уже оказалась на нем. Я сильно вдавила его в стену, его дыхание вырвалось с хрипом, когда я сорвала с него черную футболку.
— Елена, — сказал он, почти просто чтобы произнести мое имя, а не потому, что хотел остановить меня.
Это было хорошо, потому что я не могла остановиться.