Когда герои восстают
Шрифт:
Мои глаза заблестели от слез, но я прижала указательные пальцы к ним, останавливая. Очевидно, влюбленность превратила меня в неудержимую плачущую машину.
— Он знает о Кристофере? — неуверенно спросила она.
— Нет.
— Лена... ты должна рассказать своему мужчине. Мне кажется, он не из тех, кто хорошо воспринимает такие вещи.
— Именно, поэтому я не собираюсь ему говорить.
— Вы с Даниэлом хранили секреты друг от друга, не повторяй этот путь, — посоветовала она.
Все мое тело пришло в движение от тяжелого вздоха.
— Я не хочу, чтобы он видел во мне какую-то жертву,
— Никто, зная тебя, не может так думать. Никто, любящий тебя, даже на мгновение не подумал бы об этом. — когда я ничего не ответила, настала ее очередь вздохнуть. — Хорошо, ragazza (пер. с итал. «девочка»), делай то, что считаешь нужным. Я посылаю свою любовь тебе и Данте, хорошо? Когда вы вернетесь домой, он придет к нам на воскресный ужин, да?
— Да, мама, — согласилась я, внезапно затосковав по ней, как ребенок, которого забирают в лагерь с ночевкой. — Ti amo. (пер. с итал. «я люблю тебя»)
— Sempre, — пробормотала она в ответ.
Всегда.
После того как мы повесили трубку, я решила ответить на сообщение Бо, но проигнорировала остальных, слишком устав от объяснений или драмы.
Елена: Познакомилась с итальянской семьей Ди. Они встретили нас как членов королевской семьи. Это было... странно.
Бо: Да, черт возьми, так и есть. Королева Елена. Вот это имя я могу принять. А лучшие друзья тоже получают королевские привилегии?
Я моргнула, глядя на телефон, мое одинокое сердце согрело напоминание о том, что несмотря ни на что, даже за целым океаном от них, у меня все еще есть несколько прекрасных людей, которые всегда прикроют мне спину.
И когда слезы вновь нахлынули на мои глаза, я не стала их вытирать.
Глава 7
Данте
Я находился в глубоком сне, таком, когда сны настолько яркие, что их можно попробовать на вкус, почувствовать на кончиках пальцев. Во сне стояла глубокая ночь, тени были густыми, как пролитые чернила, а Елена была рядом, в традиционной итальянской кружевной вуали на голове. В темноте я не мог понять, была ли она белой, как свадебное покрывало, или черной, как похоронный саван. Я пытался подойти ближе, шел, потом бежал и, наконец, мчался к ней, и предчувствие сжимало мою грудь. Я знал только одно: если я не доберусь до нее прямо сейчас, она умрет или никогда больше не будет принадлежать мне.
Оба варианта были губительны для меня.
Я проснулся с адреналином, текущим по венам, мышцы напряглись под кожей, хотя я не пошевелил ни единым мускулом. Елена лежала в моих объятиях, ее теплое, сонное тело прижималось к моему по всей длине, губы были разомкнуты для ровного, мягкого дыхания, которое веером отражалось на моем лице. Вид ее черной шелковой маски на глазах и затычек для ушей заставил мои губы подрагивать от смеха и теплой близости. Я попытался расслабиться, чтобы вид ее красоты успокоил меня, как колыбельная песня, и я снова заснул, но по позвоночнику ползла томительная дрожь страха, от которой я не мог избавиться.
Я
Мои веки распахнулись, и все тело превратилось в камень.
Я перестал дышать.
Секунды спустя раздался резкий, но приглушенный треск возле запертых дверей во внутренний дворик.
Медленно, с бесконечно малыми движениями, я перекатился на спину подальше от Елены, стараясь не толкнуть ее. В тумбочке лежал пистолет, но я не осмеливался достать его, так как не был уверен, видит ли меня злоумышленник со своей точки обзора. Если бы они уловили движение, то могли бы открыть беспорядочный огонь, а я не хотел подвергать Елену опасности.
Поэтому я ждал.
Пульс стучал в ушах, но я напрягался, чтобы услышать каждое движение воздуха за его пределами.
Наконец, спустя долгое время, я уловил звук мягких подошв туфель по деревянному полу.
Они шли к кровати.
Я рискнул приоткрыть один глаз, слегка взглянув, чтобы оценить расстояние.
Он был в семи метрах от меня, ближе к дверям. Я мог разглядеть на полу дверную ручку, выбитую тихими инструментами, чтобы они могли распахнуть дверь прямо в нашу комнату.
То, как они узнали, где найти нас в этом огромном доме, говорило о громком предательстве.
Кто-то стал крысой.
Гнев превратил мою кровь в лаву, но все же я не шевелился и ждал.
Это было самое мощное оружие хищника — не способность нападать, а умение выжидать добычу, чтобы нанести удар именно тогда, когда наступит подходящий момент.
Шесть метров.
Четыре.
Три.
Злоумышленник в темной одежде был одет в лыжную маску, заглушающую дыхание и скрывающую лицо, но по его размерам было ясно, что это мужчина.
И сильный.
Всего на несколько сантиметров ниже моих ста девяносто пяти сантиметров, на несколько килограмм легче меня.
Это будет жестокая схватка.
Но у меня не было сомнений в том, что я выиграю.
Этот ублюдок не просто издевался надо мной.
Он угрожал моей женщине.
Моей Елене.
Женщине, которую я только собирался сделать своей.
В его руках был пистолет с длинным глушителем на конце, направленный на меня.
Они хотели убить меня и найди утром, как и послание, нацарапанное кровью, чтобы Торе и наши союзники остерегались.
Итальянцы могут быть такими излишне драматичными.
Полтора метра.
Полметра.
Я закрыл глаза, на меня снизошел покой, когда я почувствовал, как он сделал последний шаг у кровати. Раздался слабый щелчок предохранителя.
Мой ход.
Я вскочил с кровати, прогнувшись вперед под его руками, чтобы схватить его за середину туловища. Сила маневра повалила нас обоих на пол с глухим стуком. Я почувствовал, как его легкие сжались под моим весом, как мое колено резко ударилось об пол, но я не колебался. Пистолет был отброшен в сторону, свободно зажатый в его руке, и я схватился за него обеими руками. Его хватка усилилась, когда я попытался вырвать пистолет из его рук. Другой рукой он нанес мне дикий удар в челюсть, от которого вспыхнула яркая боль. Я моргнул от боли и сосредоточился на пистолете. Если я смогу его обезоружить, с ним будет покончено.