Когда горит трава
Шрифт:
— Он заставил её! — воскликнул Рикку. — Её сердце принадлежит мне! Старик задумчиво смотрел на огонь.
— Не убивайся, Рикку, всё уляжется.
— Я болен. Я... я не смогу завтра выгнать скот.
— И Одио нет. Весь скот погибнет! Аллах, упаси нас от этого!
— Я не смогу, отец! Клянусь Аллахом!
— О аллах, мои сыновья хотят погубить меня на старости лет!
Рикку рывком встал на ноги. Он так похудел за неделю, что Мей Сансай стал серьёзно опасаться за его здоровье. Казалось, ничто не шло ему на пользу. И скоту приходилось худо. Нанять пастуха было не по средствам. И, кроме того, чужой ведь не будет так
Он дал Рикку отвар из трав и кореньев и стал смотреть, как тот, морщась, глотает его. Дотронувшись своими длинными чуткими пальцами до шеи мальчика, он почувствовал жар и трепет.
— Рикку, — ласково проговорил он, — что мне для тебя сделать?
— Верни мне Фатиме, — ответил Рикку. — Я хочу, чтобы она опять была с нами.
— В своём ли ты уме? Разве тебя не было здесь, когда она убежала с Одио?
В глазах Рикку была обида. Его горячие губы задрожали.
— Ты вождь Докан Торо. Твоё слово закон. Отец, ты можешь найти их.
— Это правда, — сказал старик. — Аллах видит, это правда.
— О, если бы мы могли вернуть её! — сказал Рикку.
Мей Сансай с улыбкой посмотрел на него.
— И начнутся неприятности. Много неприятностей, ибо Одио всегда будет враждовать с тобой. Восстанет брат против брата. О, проклятие! И это в нашей семье! Распалась семья, пропала честь фулани!
— Попытайся, отец! Я хочу, чтобы она вернулась, но...
Взгляды их встретились.
— Я подумаю, сын мой, — решительно сказал он. — Если только Фатиме ещё дышит в этом мире, я разыщу её и с помощью Аллаха верну её тебе.
— Спасибо, отец. Да продлятся твои дни!
И всем на диво, с этого часа здоровье Рикку начало поправляться.
Глава III
Мей Сансай сидел перед хижиной в тени доровы и читал. Он был большим знатоком Корана, он свободно читал и писал по-арабски — такие познания свойственны большинству вождей кочевого племени фулани. Он делал амулеты и талисманы, он врачевал больных, он был мудрецом, глубоко чтимым в деревне Докан Торо. Из дальних и ближних селений люди приходили к нему для исцеления ран тела и души.
Он так долго сидел, склонившись над книгой, что шея у него заболела. Он был старый человек, но никогда не щадил себя и даже не вспоминал, что усталость в его возрасте приходит быстро. Он поднял голову, чтобы дать отдохнуть мышцам шеи. Это было простое движение, человек, не думая, совершает за день сотню подобных. Однако, оно решило судьбу Мей Сансая.
Он поднял голову, и взгляд его остановился на голубе. Это был самый обыкновенный сенегальский голубь с серой грудью и красными лапками. Он сидел на ветке среди высушенных солнцем листьев. Мей Сансай каждый день видел сотни сенегальских голубей, потому что они водятся в его родных местах, там, где среди зарослей боярышника высятся редкие деревья. Он встречал их ежедневно с того самого часа, когда впервые увидел свет, и никогда не пытался считать их. Они всегда были вокруг — топтались, клевали зерно, ворковали в купах деревьев над бескрайними просторами саванны.
— Куру-куру-ду!.. Куру-куру-ду!..
Он пошёл на цыпочках по поляне, заваленной навозом, в котором слева и справа копошились птицы. Голубь заметил его и перестал ворковать. Он подозрительно посмотрел вниз, сверкнув золотистым глазом. Потом, взмахнув крыльями, стал
Напрягая слабеющие глаза, в которые било яркое солнце, он следил за движением птицы. И вдруг она выпорхнула из ветвей и устремилась прочь, описывая большие дуги над сверкающими лугами. Сансай с трудом различил далёкое дерево, на которое она села. Колючий кустарник хватал за одежду, и всё время приходилось останавливаться, чтобы поправить сандалии.
Если бы Мей Сансай в нужную минуту понял, что имеет дело с сокуго, заклинанием скотоводов фулани, волшебством, которое превращает трудолюбивого отца семейства в бродягу и отдаляет мужа от жены, вождя от народа и рассудок от человека, он никогда не стал бы бежать за голубем. Но он не понял этого и сейчас ощущал лишь странную весёлость, так что тело его казалось почти невесомым. Он чувствовал, что у него вот-вот вырастут крылья, и тогда он сразу догонит голубя.Голубь сидел на невысокой гордении с искривлёнными ветвями. Сансай не сводил с дерева глаз, и, подбегая к нему, вновь услышал негромкое воркование. Он продирался сквозь чащу боярышника; лесные крысы выпрыгивали из-под ног, испуганная антилопа выскочила прямо на открытое солнце. Он проклял чёрный клубок, который мгновенно превратился в чёрную ленту и исчез в траве. Кобра!
— Куру-куру-ду! — слышалось мелодичное, манящее воркование.
Он увидел, как взмахнув крылами, голубь стал перескакивать с ветки на ветку. Добравшись до верхней ветки, голубь взмыл в синеву. Сансай выругался. Приставив ладонь козырьком, он любовался проворством прекрасной птицы. Голубь описывал в небе большие правильные дуги, внезапно нырял, словно намереваясь сесть, распускал хвост веером, и вдруг застыв в воздухе, упал на высокую финиковую пальму. Сансай знал кратчайший путь к этой пальме.
— Вернись! Вернись! — говорил ему внутренний голос. Но он, не задумываясь, бежал за заколдованным голубем, заводившим его всё дальше, в луга, и кустарники, и рощи акации. Он бежал и бежал, пока солнце не стало клониться долу и не скрылось за горизонтом — тогда настала ночь и Сансай почувствовал жажду и голод.
В саванне, в самом сердце скал и потоков, тьма означает встречу с носителями быстрой смерти — буйволицей и леопардом. Но Сансай был не в состоянии подумать об этом.
* * *
Жены Мей Сансая, Шайту, весь день не было дома — она продавала кислое молоко в соседнем городе. Когда она, нагнувшись, входила в маленькую хижину, где обычно сидел Мей Сансай, медные серьги её зазвенели. Ей и в голову не пришло, что мужа нет дома, что он в этот час может оказаться где-то далеко.
Её дочь Лейбе спала на циновке. Мать потрясла её за плечо. Лейбе проснулась и сказала, что видела днём трёх незнакомых мужчин. Она сказала, что трое незнакомцев приходили с клеткой, полной птиц и выпустили из неё голубя с талисманом на лапке. она отвела мать за хижину и показала место, где Мей Сансай сидел и читал. Там лежала отброшенная в сторону книга, грифельная доска и опрокинутая чернильница — всё, что осталось от Мей Сансая. Шайту огляделась, ища разгадки случившемуся. — Их было трое, — сказала Лейбе. — Один из них был вождь.