Когда хвост виляет собакой
Шрифт:
– С местом мы прояснили, – сказал он, – а как со временем?
– Двадцать ноль-ноль, – отчеканила Шолпан, – столик заказан.
Водитель привез Савву к «Жемчужине» ровно в восемь. Но Шолпан еще не было. Однако Савва не обиделся. Даже восточная женщина должна позволить себя ждать. Официант убрал со столика табличку «зарезервировано», бросил на стол меню и исчез, понимая, что заказ будет сделан после того, как за столик сядет еще кто-то. Не в традициях «Жемчужины» заказывать столик на одного.
Через пятнадцать минут
Шолпан раскрыла меню и окинула его взглядом.
– Два вопроса, – сказала она, – на каком языке будем говорить и какую кухню заказывать?
Савва чуть усмехнулся, что не ускользнуло от внимания Шолпан.
– Я сказала что-то смешное?
– Нет, – нашелся он, – просто я не представлял, что ты придешь в платье.
– То ли ты хитрец, то ли у тебя позднее зажигание. И все же?
– Говорить будем по-русски, – сказал Савва, – я не силен в казахском.
При этом он широко улыбнулся, вспомнив, как она сформулировала фразу про кухню. Правильней было сказать, блюда какой кухни заказывать.
– А яства?
– Заказывай ты, – сказал он, – полностью отдаюсь твоим вкусам.
– Хорошо, – ответила она и, оторвавшись от меню, подняла голову.
Словно ожидая ее заказа, моментально появился официант, стройный молодой человек в черном костюме, белой рубашке и с галстуком-бабочкой. Он согнулся перед Шолпан в почтительном полупоклоне:
– Метрдотель поручил мне обслуживать вас в течение вечера.
Шолпан еще раз заглянула в меню и сказала:
– Пожалуйста, нарезку овощей и жаркое по-татарски.
– А почему не по-казахски? – улыбнулся Савва.
– Потому что такого блюда нет.
– Нет вообще или в меню этого ресторана?
– Нет вообще.
– А что будете пить?
– А что есть?
– В меню вложена винная карта, – подсказал официант.
– Красное бордо, – сказал Савва.
– Это твое излюбленное? – спросила Шолпан.
– Нет, просто под жареное красное мясо необходимо красное вино.
– Ты разбираешься в винах? Хотя да, ты же учился в столице.
– Хороший ответ, – сказал Савва, – я именно учился в столице, а не ходил по кабакам. И учился я в советские времена, да еще в эпоху тотального дефицита. Но кое-что усвоил, например, красные терпкие вина подаются к красному мясу. Белые – к курице и рыбе.
– Я уже удивлялась тому, что твой отец, технарь по образованию, позволил тебе учиться не по профилю… Это был твой выбор или акция протеста?
– Нет, все иначе, у меня в школе был классный преподаватель русского языка и литературы. Он меня этим и заразил. И я уже ничего больше не видел вокруг себя, да и в себе я видел только это.
Официант принес приборы, открыл бутылку вина, расставил бокалы, наполнил их.
Бордо действительно было терпким и сразу возбуждало аппетит.
– Приятного аппетита, – сказал Савва. – Ас болсын, – по-казахски ответила Шолпан, – привыкай к будущему государственному языку.
Начали есть. Вскоре Шолпан поинтересовалась:
– А вино мы будем пить вслед за тостами или как приложение к мясу?
– А как Бог на душу положит, – сказал Савва, – но если второй вариант приятнее желудку, то первый – душе. Итак, тост за вами.
– Мы снова вернулись к официозу.
– Прости, автоматически получилось.
Шолпан подняла бокал на уровень глаз и произнесла:
– За элиту маленького, но гордого государства Елактау.
Она чокнулась с бокалом Саввы, а затем отпила немного вина из своего бокала. Оркестр, который появился в десять вечера и долго настраивал инструменты, наконец-то заиграл вальс.
– Кавалер, вы могли бы пригласить даму на тур вальса.
– Шолпан, – Савва впервые назвал ее по имени, – я не танцую вальс, а также быстрые танцы.
– Почему?
– Потому, что в детстве меня этому не научили.
– А танго?
– Ну, если оно будет белым, тогда все как в кино о гангстерах.
– При чем тут гангстеры?
– При том, что от такого предложения я не могу отказаться.
– Ну, тогда я подожду танго.
Шолпан поднялась из-за стола, подошла к музыкантам и что-то им сказала. И следующим танцем было танго. Савва топтался с Шолпан посередине зала, в месте, которое называется танцполом.
Закончился танец, Савва проводил девушку к столику. И только тут обратил внимание, что их фотографируют.
Внутренне выругавшись, Савва сел за стол. Настроение было испорчено. Он начал понимать, что фотографированием этот вечер не закончится.
К столику подошел официант и сказал на ухо Савве:
– Вас ждут в мужской комнате.
– Я сейчас, – произнес Савва и поднялся со стула.
Он пересек зал и вошел в коридор, в конце которого увидел того же человека с фотоаппаратом в руках. Сбоку шевельнулась портьера, и он почувствовал, что кто-то стремительно движется к нему. Савва едва успел поднять руки на уровень головы и тем смягчил удар. Но с ног его сбили. Затем он получил удар ногой по ребрам.
Опыт детдомовской жизни мгновенно вернулся к нему, и Савва свернулся калачиком, прикрывая голову руками. Но его больше не били, а вверху продолжалось какое-то движение, потом кто-то очень сильный поставил его на ноги. Савва открыл глаза. Перед ним на полу лежали молодой казах и фотограф, а Баян вытаскивал у последнего из аппарата пленку. После того как пленка была извлечена, Баян одной рукой поставил фотографа на ноги и наладил ему такого пинка, что тот пролетел коридором и скрылся за портьерой.