Когда играют все
Шрифт:
Глава столичных алькальдов дон Маттеас опустился на одно колено перед королем, сидевшим на невысоком троне, поставленном на возвышении.
— Я вынужден подать жалобу на прогрессоров, — сообщил он, стараясь говорить сдержанно. — Они закрыли единственную уцелевшую городскую лечебницу сеньора Хиля Эмарио, арестовали его самого и всех помощников этого святого человека, всеми уважаемого целителя и бессребреника.
— Встань, дон Маттеас, — вздохнув, ответил король. — Если бы помощники святого бессребреника и он сам, кстати, не побили бы прогрессорских проверяющих, то мне было
— Сеньор Эмарио никого не бил, — возмутился глава алькальдов. — А если бы кого и стукнул, в его возрасте, могли бы и простить старого человека.
— Только он споры ликоподиума в горелку высыпал, — вздохнул шут за королевским креслом, — и одновременно нажал на кузнечные мехи. Пламя полыхнуло по всему помещению.
— Но ведь никто не пострадал, — неуверенно произнес дон Маттеас.
— Пламя от спор ликоподиума не обжигает, — согласился шут. — Но, поскольку именно в тот эффектный момент в лечебницу ворвалась стража пришельцев, то теперь невиновность сеньора Хиля будет трудно доказать. Особенно если вспомнить, что у прогрессоров всегда с собой, так называемые, записывающие устройства, а сеньор Эмарио при этом громогласно орал: «сдохните, гады заморские».
— Да-а-а, — неопределенно протянул король, старательно сдерживая ухмылку.
— Я вижу, что вам уже все доложили, ваше величество, — хмуро сказал глава алькальдов. — Хотя, возможно, вы еще не знаете, что к закрытой лечебнице уже стал собираться простой народ с требованием открыть ее и дать всем увидеть, что с их любимым сеньором Хилем все в порядке. И, если вспомнить, что роль прогрессоров в нашем королевстве далеко не все точно представляют, то я могу уверенно предсказать толпу возмущенного народа перед вашим дворцом, ваше величество, через несколько часов. Я должен буду объяснять людям, что уважаемого целителя арестовали пришельцы, и вы ничего сделать не можете?!
— Держи себя в руках, дон Маттеас, — сурово ответил король. — Если мы сейчас потеряем голову, то завтра потерям страну.
— Золотые слова, кум Элан.
— «Непрофессиональная провокация городского населения», — задумчиво сказал король. — Еще что-нибудь похожее сказать можешь, а, дон Маттеас?
— «Провокация автохтонного населения», — неуверенно добавил глава алькольдов.
— Главное — не сказать «местных варваров», — хмыкнул шут.
— Ну это скажут и без нас, — помрачнев, предсказал король Остарии. — Дон Альфонс, распорядись, чтобы открыли двери. Дон Маттеас, если не уверен, что сохранишь хладнокровие, то лучше уйди.
— Он сохранит, кум Элан. Я тут как раз для этого.
Когда в Малый Зал вбежала возмущенная Жанна Риче, его величество с выражением вселенской скуки на лице наблюдал за прыжками своего шута. Глава алькальдов столицы почтительно стоял в отдалении. Королевский секретарь дон Альфонс Верраес замер с пером в руках, готовый внимать повелениям своего владыки.
— Добрый день… э-э-э, сеньора Риче, рад вас видеть, — благостным тоном сказал король Остарии, увидев на пороге эмиссара прогрессоров. — Голубой
Женщина, одетая в синий с золотом костюм подошла к трону. В качестве исключения, штаны на ней не так обтягивали ноги, как обычно, что её, безусловно, украшало. Весь остальной набор внешних деталей, включая золотую гриву волос и ярко накрашенные губы на худом бледном лице, присутствовал в полном объеме.
— Этот цвет придает глубину вашим глазам, — продолжал говорить король.
— Вы не предложите мне сесть? — резко прервала его Жанна.
— Он бы предложил, да поблизости от трона некуда, — вмешался шут. — Не может же Элан посадить вас на свой трон? Не может, — повторил он, сидя на полу и снизу внимательно разглядывая женщину. — Хотя бы вы и хотели разделить с ним это сиденьице, но вы не поместитесь вдвоем.
Жанна покраснела и сжала руки в кулаки.
— Впрочем, я придумал, — шут перекувырнулся, встал на четвереньки и быстро побежал к остановившейся в центре зала Жанне. — Садитесь на меня. Я сочту за честь, быть подставкой для вашей задницы.
— Как вы его терпите, Боэланд? — со злостью сказала эмиссар. — Выставьте своего уродца немедленно. У меня серьезный разговор.
— Это же шут, сеньора Риче, — мягко сказал король. — «Непременный атрибут средневекового королевского двора». Не обращайте внимания.
— Атрибут? — тут же возмутилась прогрессор. — Вы его даже за личность не считаете?
— Считаем-считаем, — ответил король примирительно. — Только за шутовскую личность.
Горбатый человечек уселся на полу и начал громко и ненатурально всхлипывать.
— Достаточно! — рявкнул Боэланд. — Говорите, сеньора Риче.
— Я подаю вам, как правителю Остарии, протест в связи с жестоким избиением наших мирных лекарей. Копия будет передана в правительство моего мира.
— Я подаю вам, как эмиссару прогрессоров, протест, — как эхо откликнулся король — в связи с необдуманными и непрофессиональными действиями, приведшими к уличным беспорядкам в столице моего королевства. Копия будет передана в правительство вашего мира.
— Как, к уличным беспорядкам? — искренне удивилась эмиссар.
Король бросил взгляд на главу своих алькальдов.
— Толпы народа, возмущенные исчезновением сеньора Хиля Эмарио, движутся сейчас в направлении королевской площади, — отчеканил дон Маттеас, не отводя взгляда от кривляющегося шута.
— Вы понимаете, кого приказали арестовать, сеньора Риче? — спросил король.
— Городского шарлатана, много лет дурачившего людей.
— У него, между прочим, диплом Альнардского университета. — пробурчал дон Маттеас.
— Шарлатан с шарлатанским дипломом.
— Вы необдуманно арестовали одного из самых популярных в столице людей. Он лечил бедняков бесплатно, поэтому обвинение в шарлатанстве исключается, — сдержанно сказал Боэланд. — Даже если помощь сеньора Хиля Эмарио была на уровне психотерапии, то он все равно имел право, ее оказывать.
— Вы хотите сказать, что лечебница не имела городского финансирования?
— Нет, — уверенно ответил дон Маттеас. — Только частные пожертвования. Добровольные, само собой.