Когда листья желтеют
Шрифт:
– Я не в положении, я в разводе, – буркнула Анна.
Жанна подошла к Анне, протягивая кружку с дымящимся, крепким напитком:
– Ну надо этим как-то пользоваться, – скорчила милую гримасу университетская Афродита.
Анна с интересом, будто увидев первый раз, рассматривала кружку с изображением одного из замков Луары.
– Некогда мне заниматься такой ерундой, у меня интересная, разнообразная жизнь: любимая работа, дети, внук и надо вернуться к диссертации. И потом, этот твой Вадик-гуманитарий пахнет дурью, – перечисляла она
– Какой дурью? Он научный сотрудник, – удивилась Жанна
– Я имею в виду коноплей, – засмеялась Анна
– Бриссак, ты – деревня, – констатировала блондинка, –
– Я таки стесняюсь спросить цену этого шедевра? – наигранно, голосом Изольды Юрьевны с ее одесским говором, спросила Анна
– С вами все ясно, мадам, – лицо Жанны выражало полное неудовлетворение.
Жанна заняла свое рабочее место возле компьютера, и поджав свои пухлые губки, длинными тонкими пальчиками забарабанили по клавиатуре. Вдруг она остановилась и выпалили:
– 350 евро за флакон, – потом, медленно повернувшись, голосом милой кошечки промурлыкала, – какой состоятельный мужчина! Тратит такие деньги на парфюм. Анька, не будь дурой, – заключила она
– Так, – Анна поправила очки на носу, – если мужик под 50 все еще младший научный сотрудник и тратит 350 на одеколон, он либо транжира, живущий в долг, либо живет за заботы матери-пенсионерки, и вообще, если он так хорош, почему он не женат? – как сыщик- теоретик, пришедший к логическому заключению, продекламировала она.
И подруги залились беззаботным смехом.
– С таким подходом, ты умрешь в разведенных девках, – констатировала Жанна. – Кстати, там был еще один Борискин приятель, пялился на тебя, я думала дырку просверлит.
– Не заметила, – пожала плечами Анна, – и потом, что за выражение «разведенная девка»? У меня двое детей, так что я уже не в девках, – ехидно улыбаясь и показывая язык съязвила она.
– Кто б сомневался!? – с иронией подметила Жанна, – хотя, тот мужик был с какой-то «кошелкой».
– Тем более.
– Ну пялился то он на тебя, – не могла успокоиться лаборантка.
– Не судьба, – философски сделала вывод Анна.
– А разведенная девка, потому что все мхом порастет пока ты помрешь, если будешь игнорировать всех.
– Давай работать, солнце уже высоко, – поставила точку в разговоре Анна.
В коридоре началось жизнь, послышались торопливые шаги, наперебой что-то обсуждающие голоса студентов; все закипело, закружилось, завертелось в храме знаний. Начался обычный рабочий день доцента кафедры Французской филологии, специалиста по страноведению, теперь уже официально разведенной сорокапятилетней Анны Бриссак.
3 года назад
Около двух лет прошло после развода Анны и Михаила, но их жизнь несильно изменилась. Они вынуждены были жить в оной квартире. Мужчина категорически не хотел уходить и не считал нужным искать себе какое-то другое жилье. Более того, в моральном аспекте жизнь Анны стала даже хуже, они были, как посторонние люди, живущие под одной крышей. Казалось, что вся жизнь Михаила, его поведение превратились в одну большую месть Анне. Плюс соблюдение «договора об интимных услугах». Оказалось, что муж не шутил, говоря это. Это было единственное серьезное для него, к остальному же он относился, как «мы разведены и это не мои проблемы». У Анны были странные чувства к этому. Сначала, ей было даже противно думать о сексе с ним, но это была скорее моральная сторона вопроса, в душе же женщине даже где-то льстило, что бывший муж все еще желает ее, это было что-то вроде поднятия самооценки, местью ему, если хотите. Она решила относиться к этому, как к занятию спортом для здоровья, она не смотрела на бывшего мужа, как на любовника или бойфренда, просто фитнесс для души и тела.
А Михаила все устраивало, для него ничего не изменилось, даже стало лучше и вольнее, ведь Анна ему не жена, чтоб «лечить» его, он наслаждался своей холостяцкой
При всех этих обстоятельствах, несмотря на реальные возможности, женщина не могла начать построение новой жизни, свободной от Михаила. И она чувствовала себя цаплей, увязшей в болоте.
Анна стала задерживаться на работе, чаще ходить в спортзал, на плавание, на выходных уезжать к внуку, чтобы только не видеть бывшего мужа. Но однажды вернувшись, она нашла входную дверь открытой, чувство сильной тревоги охватило ее. Внутри никого не было, стоял затхлый запах сигарет и беспорядок, хуже, чем первозданный хаос: поломанные стулья, разбитый стеклянный стол, валялись пустые бутылки и битые бокалы. Она пригладила красиво подстриженное каре цвета божоле, глубоко вздохнуло, но это не помогло избежать приближающегося страха. У нее задрожали колени при мысли, что не сегодня-завтра бывший мужем вернется. Ей страшно стало почему-то оставаться с ним теперь с глазу на глаз. Она не чувствовала к нему ненависти, не желая ему зла, но вместе с тем не желала его возвращения. Стало приходить осознание, что за годы после развода ситуация, словно муха, застрявшая в паутине, под каким-то наркотическим опьянением, не может уже разрулиться сама, она знала, что, кроме зла и горя, ничего нельзя было ожидать, нужно было принимать конкретные решения. Анна позвонила дочери и сыну, и они вместе решили, что надо продавать квартиру.
Михаил спокойно принял это решение, при условии получения причитающейся ему суммы. Анна готова была отдать все, лишь бы не видеть его больше. С этого момента Михаил перестал ночевать дома.
…
Прошла летняя сессия, в коридоре на факультете было непривычно тихо и пусто. Анна любила это время года и не потому, что длинные солнечные дни сменяются короткими теплыми ночами; не потому, что бескрайнее синее небо простирается над головой; не потому, что деревья в университетском парке пышно убраны в яркие зеленые одежды и повсюду трава усеяна цветастыми огоньками летних цветов. Она любила это время за тишину в стенах альма-матер. Только один звонкий голос прерывал ее – это поющие высоко в небе или скрытые в ветвях деревьев птицы: маэстро-соловей, утренний жаворонок, веселый болтун-воробей. А ближе к вечеру музыка лета менялась, вступал хор светлячков, который не смолкали до утра.
В день рождения Жанны с утра шел дождь: теплый и ласковый. Под шатром низких туч воздух становился горячим. Прохладные капли дождя смывали пыль с дорог и листвы, благодаря этому к вечеру ожидалось, что она заиграет еще более чистым изумрудным сиянием. Анна хорошо запомнила этот день.
Утро на кафедре началось с поздравлений, все обыгрывали ее возраст: «Было Жанне 45 – была ягодка опять, а теперь ей 46 – тоже можно смело есть». Больше всего, конечно, желали счастья в личной жизни, потому что с этим у все еще красивой сексапильной блондинки как-то не перло. Мужики всегда вертелись вокруг нее, она уже и со счету сбилась сколько их было, но что-то не срасталось. Жанна молча готовила кофе для коллег, она так же молча достала из сумки бутылку шампанского и небольшую коробочку с эклерами. Она выглядела какой-то тихой и загадочно-страной.
– Что-то у тебя настрой не на день рождение, – как-то нерешительно спросил Борис, – про возраст думаешь? – предположил он.
Она обвела безучастным взглядом коллег и вдруг, в глазах заиграла какая-то чертовщинка и она, как ребенок, запрыгала и захлопала в ладоши:
– Он спросил размер моего кольца. Мы без 5 минут помолвлены.
– Наконец-то дождалась, – обнял ее Борис, – только пока кольца нет на пальце это еще ничего не значит, – как всегда неуверенно предположил он.
– Боюсь-таки предположить, шо даже когда кольцо на пальце, это еще ничего не значит, – подлила ложку дегтя в мед Изабелла Юрьевна.