Когда листья желтеют

Томасе Наталья

Она подошла к барной стойке, где сидели Михаил и Анна.

– Привет, Миш, совсем пропал, – она обращалась к парню, явно игнорируя Анну, – не видела тебя сто лет, соскучилась.

Казалось, она не говорит, а поет, речь ее была такая же медленная, как и ее походка. И вообще, создавалось впечатление, что она такая уставшая, что ей все лениво делать и она с трудом заставляет себя говорить и двигаться.

«Утомленная» оценивающее посмотрела на Анну и снова медленно повернув голову к Михаилу «пропела»:

– Еще одна бедняжка пытается соблазнить тебя?

И глянув на Анну, процедила сквозь зубы:

– Зря стараешься,

милая.

Сержик, как истинный профессионал понял, что пора вмешаться и спасти пикантную ситуацию.

– Нинон, наконец-то привезли твой «Золотой болс», – он быстро налил в бокал ликер и протянул его «утомленной». И заговорил с Анной по французский:

– Не обращай внимание, здесь всегда много посетителей. Твой приятель любит сидеть у стойки на виду у всех, поэтому его многие знают.

– Я знаю, у него слишком броская внешность, чтобы остаться незамеченным.

«Утомленная Нинон» если и удивилась иностранной речи, то ни показала никакого вида, ни одна мышца не дрогнула у нее на лице, она лишь снова процедила сквозь зубы:

– Что, Миш, на экзотику потянуло?

Анна почувствовала неприятный привкус злости во рту и только хотела открыть рот, чтобы парировать брюнетки, как Михаил опередил ее:

– Нин, у тебя душевные проблемы? Ну так ни я, ни моя будущая жена, мы не психологи, чтоб тебя лечить, поэтому взяла свой «болс» и свалила, и смотри не поперхнись золотой фольгой от злости.

Анна сидела, широко открыв к глаза и тупо смотрела на Михаила.

– Шампанское за счет заведения, – радостно воскликнул Серж, – ну, блин, Мишель, ты партизан, собрался жениться, а мы тут ни сном, ни духом. Мои поздравления!

20 лет назад

Борис Лишевский был немного старше Анны. Первый раз он увидел ее на кафедре. Он был внутри и ожидал кого-то из преподавателей, рассматривая книги на полке. Вдруг в дверь уверенно постучали и в проеме показалась милая улыбающаяся мордашка с зелёными лукавыми глазами, она молча кивнула головой в знак приветствия и в помещение вошла юная девушка лет 17–18, длинные пепельные волосы красивыми волнами спадали ниже плеч, она держала голову немного кверху, словно взглядом хотела объять все пространство от пола до потолка и в этом чувствовалась какая-то уверенность в себе, в то, что она может дерзать, достигать и вдохновлять на это других. В подтверждение своих мыслей Борис увидел несколько первокурсниц за спиной несомненного «лидера». Она приняла Бориса за одного из преподавателей и спросила что-то насчет расписания.

– Вам лучше спросить у лаборанта, – неуверенно промямлил сконфуженный молодой человек.

Она не пришла в замешательство от своей ошибки, а даже обрадовалась:

– А мы только поступили, еще никого и ничего не знаем тут, может ты будешь нашим проводником? – и она пытливо пронизывающе посмотрела в глаза парня. – Меня зовут Аня, а тебя?

В этой девушке было то, что не доставало Борису: ему всегда было трудно сказать «нет», и от этого он часто переживал стресс, выгорание и даже депрессию. Анна знала, когда можно и нужно сказать «нет», и как сделать это так, чтобы собеседник ее понял и не обиделся.

Борис частенько не мог выразить свое мнение, вечное «я не уверен», «я не думаю, что смогу». Анна же знала цену своему слову, от нее редко можно было услышать «не скажу наверняка» и «мне кажется». Она говорила однозначно и ясно, потому что знала,

как трудно заставить людей себя слушать, и раз уж ее готовы выслушать, выражаться нужно со всей определенностью. У нее не было необходимости что-то доказывать, поэтому слушать для него было куда важнее, чем говорить. Она знала, что имеет возможность узнать что-то новое, слушая других. Разговор для нее был интересен сам по себе, а не как возможность утвердиться за счет собеседника. Ей были интересны люди, она слушала их и пыталась узнать, что на самом деле у них на уме, а не на языке, или еще того больше, что они не хотят говорить или даже пытаются скрыть. Она никогда не судила других, для нее каждый был хорош по-своему, и сравнивать себя с другими или принижать их, чтобы самому казаться лучше для нее не имело никакого смысла.

Они стали друзьями, ее энтузиазм придавал Борису уверенности, благодаря ее поддержки молодой человек открыл свои чувства нравившейся ему девушке. Многие считали, что у Анны и Бориса роман, а он и вправду был восхищен ее, но не более.

После окончания университета он остался на кафедре и начал преподавать…

Анна сидела на лекции безучастно, ее тело находилось в аудитории, а мысли витали где-то далеко. На следующей недели начнется работа над дипломом, но она не представляла, как она будет его писать в таком состоянии. Борис несколько раз проходил между рядами столов, пытаясь понять, что не так с его подругой. Опущенная голова, нет блеска в глазах, слово «проблема» большими буквами было «написано» у нее на лбу, и более того, в ее взгляде, наверное, впервые в жизни, была растерянность, словно она не знала, как с этим бороться.

– Зайди на кафедру, разговор есть, – негромко произнес Борис, подходя к ней.

После лекций Анна зашла к Борису, но на кафедре она застала только Изольду Юрьевну.

– Извините, я к Лишевскому, – сквозь зубы процедила Анна.

– Я за него, ляля моя, у меня тоже есть уши, – доцент заметила не свойственную Анне неуверенность.

Дверь открылась.

– Ну что у тебя такой холодный взгляд? – поинтересовался входящий Борис

– А шо вы, Борис, хотите? У нее зрение минус три, конечно он холодный, а не нравится, не смотрите, а то простудитесь и завтра не придете до службы, – ответила за Анну доцент.

Анна заулыбалась от шуток Изабеллы.

– Дипломную надо начинать, – как-то неуверенно промямлила она, – напишу какою-нибудь ерунду, все смеяться будут.

– Когда над тобой смеются, это не страшно, страшно, когда над тобой плачут, – Изольда, как всегда, была права, – и с каких это пор вы стали бояться того, шо вам приносит удовольствие?

Анна вздохнула.

– Поехали, домой тебя отвезу, – предложил Борис.

Они ехали молча, молодой человек не знал с чего начать разговор, да и внутренний такт не позволял ему давить на подругу.

– Я не знаю, что делать, Борь, – начала неуверенно Анна, – прошлой ночью он назвал меня Ксюша.

Брови Лишевского поползли кверху, делая изумленные глаза огромными и от этого его взгляд стал каким-то растерянным. Он резко свернул к обочине и остановил машину.

– Я тебя предупреждал! Я единственный кто был против ваших отношений и вашей свадьбы! – он кипел от возмущения, – и что? Я оказался прав.

– Ой, не начитай! Что говорить за то, что было, я не знаю, что мне делать сейчас, – хладнокровно ответила Анна.