Когда ломается ветвь
Шрифт:
– Александр!
– воскликнула Майра.
– Ты болен?
– Нет, - ответил Александр.
– Я изучаю процесс питания. Я должен научиться контролировать процесс пищеварения.
Кальдерон облокотился на дверной косяк и криво усмехнулся.
– Да. Лучше, если ты сразу же начнешь с этого.
– Я готов, - ответил Александр.
– Убери это!
Три дня спустя малыш решил, что его легкие должны развиваться. Он кричал каждый божий день с различными вариациями - задыхаясь, визжа, вопя и ревя на высоких нотах. Он переставал только тогда, когда был удовлетворен.
– Дорогой, тебя что-то колет? Дай мне посмотреть...
– Уходи!
– потребовал Александр.
– Ты слишком теплая. Открой окно. Мне нужен свежий воздух.
– Да, дорогой. Конечно, - она вернулась в постель, и Кальдерон обнял ее. Завтра утром у нее будут круги под глазами. Александр продолжал кричать в своей кроватке.
Так это продолжалось. Четыре человечка появлялись ежедневно и обучали Александра. Они были довольны успехами ребенка. Они не жаловались, когда Александр проявлял свою идиосинкразию, к примеру, если он кого-нибудь изо всех сил бил по носу или рвал в клочки их бумажную одежду. Бордент похлопал по своему металлическому шлему и торжествующе улыбнулся Кальдерону.
– Он реагирует великолепно. Он развивается.
– Ах, так? А как насчет дисциплины?
Александр оторвался от своих занятий с Кватом.
– Дисциплина homo sapiens не применима в отношении ко мне, Джозеф Кальдерон.
– Не называй меня Джозеф Кальдерон. Я ведь, в конце концов, твой отец.
– Примитивная биологическая необходимость. Ты недостаточно развит, чтобы понять дисциплину, которой я не подчиняюсь. Твоя задача как родителя - обеспечить меня.
– Это превращает меня в инкубатора?
– пробурчал Кальдерон.
– Но мы почитаем вас как бога, - утешил его Бордент. Отца истинного Логоса, новой расы.
– Я, скорее, Прометей, - ворчливо произнес отец новой расы.
– Он тоже хотел помочь. И кончил тем, что коршун стал жрать его тело.
– Вы многому научитесь от Александра.
– Он говорит, что я не способен это понять.
– И вы не способны?
– Конечно. Я же только наседка, высиживающая чужого птенца, - Кальдерон молча и печально посмотрел на Александра, который под внимательным оком Квата собирал какой-то прибор из сверкающего стекла и гнутых металлических частей. Бордент вдруг воскликнул:
– Кват! Будьте осторожны с яйцом!
– и Финн убрал голубой овоид, прежде чем неуклюжая рука Александра успела схватить его.
– Это неопасно, - успокоил Кват остальных.
– Это не присоединяется.
– Он может присоединить.
– Мне это нужно, - потребовал Александр.
– Дай мне!
– Еще нет, Александр, - ответил Бордент.
– Ты сначала должен научиться правильно присоединять его. Иначе оно может причинить вред.
– Я смогу это сделать.
– Ты еще недостаточно владеешь ложкой, чтобы взвесить все свои способности и слабости. Позже будет безопаснее. А теперь, я думаю, немного философии будет не лишним, как, Добиш?
Добиш присел на корточки и занялся Александром. Майра вышла из кухни, бросила быстрый взгляд на все происходящее и вернулась назад. Кальдерон последовал
– Я никогда не привыкну к этому, даже когда мне будет тысяча лет.
– Она медленно и с нажимом делала насечку по краям паштетного теста.
– Он все еще мой малыш, только когда спит.
– У нас нет в запасе никакой тысячи лет, - напомнил Кальдерон.
– У Александра есть. Хотел бы, чтобы у нас была домашняя прислуга.
– Сегодня я снова попыталась достать ее, - устало сообщила Майра.
– Но это бесполезно. Все работают на военных заводах. Как только я упоминала о малыше...
– Ты же не можешь все делать одна.
– Ты помоги мне, - сказала она, - если можешь. Но работа у тебя тяжелая, мой дорогой. Тебя не хватит на все.
– Я спрашиваю себя: если мы заведем второго ребенка, если...
Ее робкий взгляд встретился с его глазами.
– Я уже думала об этом. Но я думаю, такой ситуации больше не будет. В один и тот же отрезок жизни. И тем не менее мы не можем быть полностью в этом уверены.
– В данное время это не играет никакой роли. Одного малыша достаточно.
Майра посмотрела на дверь.
– Там, внутри, все в порядке? Посмотри! Я беспокоюсь.
– Там как всегда.
– Я знаю, но это голубое яйцо... ты же слышал, Бордент сказал, что оно опасно. Я сама слышала.
Кальдерон выглянул в притвор двери. Четыре карлика сидели напротив Александра, глаза которого были закрыты. Теперь он открыл их и злобно посмотрел на Кальдерона.
– Не ходи сюда!
– приказал он.
– Ты прервал урок.
– Я нижайше извиняюсь, - Кальдерон отступил назад.
– Там все о'кэй, Майра. Маленький диктатор такой же, как всегда.
– Он уже супермен, - в ее голосе звучало сомнение.
– Нет. Он супермладенец. Это огромная разница.
– Его новый трюк...
– Майра возилась у плиты, - загадка. Или нечто подобное загадке. Он кажется мне таким маленьким, когда я беру его на руки. Но он говорит, что этого достаточно для его "Я". Это компенсирует его физическую слабость.
– Загадка, да? Я тоже знаю пару...
– С Александром это не сработает, - с яростной убежденностью произнесла Майра.
Ничего не вышло.
– Что поднимается в камине?
– изложил он с презрением, которого это заслуживало: Александр исследовал загадку отца, так и сяк повертел ее в своем уме сверхуме, - проанализировал на ошибки в семантике и логике и забросил. Или со свойственной ему педантичностью решил, что Кальдерон попал в слишком затруднительное положение, чтобы дать ответ. Он сократил вопросы из категории "чем ворон похож на конторку", и, так как даже сумасшедший шляпный мастер из "Алисы в стране чудес" не был в состоянии разгадать свою собственную загадку, он, к некоторому ужасу слушателей, начал излагать диссертацию по сравнительной орнитологии. Потом Александр стал задавать по-детски шутливые вопросы о связи гамма-излучения с фотонами и попытался философски воспринять ответы. Мало что раздражает так, как детские вопросы. Его насмешливый триумф разлетался как пыль, в которой копошились взрослые.