Когда мы встретились
Шрифт:
— После того, как вы что-нибудь поедите и оденетесь. — Бэррон опускает взгляд на детей у своих ног, обе смотрят на него так, словно он ростом в десять футов (Прим. пер.: 10 футов примерно 3 метра), и обещает достать им звезду с неба. Знаете, он, наверное, один из тех, кто сдерживает свои обещания, в отличие от мужчин в моей жизни. — Затем мне нужно будет пойти в мастерскую.
Девочки уносятся в свою комнату, но Кэмдин останавливается, и Сев врезается ей прямо в спину. Обе падают на пол. Кэмдин
— А я иду в сад?
Сдавленный смех срывается с губ Бэррона.
— Нет. Мы едва можем выбраться из подъездной дорожки.
— Ура! — кричит она, направляясь в свою комнату.
И тут я остаюсь с ним наедине. Встаю, поправляя рубашку, и пытаюсь расчесать волосы руками. Бэррон ухмыляется, замечая это, и входит в дом, кладя перчатки на каминную полку. Наши взгляды встречаются, замирают, а потом он тихо вздыхает, словно подбирает слова. Тишина, повисшая между нами, дарит полнейшее спокойствие, к которому я не привыкла. Я привыкла к приказам и требованиям, а не к вниманию со стороны кого-то, кто явно заинтересован в том, почему я появилась в его жизни.
Он сглатывает, притворно улыбаясь.
— Прости за них. У нас не так часто бывают гости.
— Все хорошо. — Непреднамеренно шагаю к нему. Он внимательно смотрит на меня, и, если бы меня спросили, я бы сказала, что он так же заинтересован мной, как и я им. — Они такие милые.
— Они чертова заноза в моей заднице, вот кто они. — Бэррон смеется едва слышно, а затем кивает в сторону кухни, отстраняясь от меня. — Есть кофе, если хочешь. — Он поднимает брови. — Девушки из Калифорнии пьют кофе?
— Я не из Калифорнии. Я просто родилась и выросла там. — Непроизвольно подхожу ближе, не в силах быть на расстоянии. — И да, я бы хотела выпить кофе.
Бэррон пристально смотрит на меня, словно не понимает, что я сказала. Вероятно, так и есть. Я иду за ним на кухню и беру чашку, которую он мне протягивает.
— Если ты родилась и выросла в Калифорнии, это, как правило, означает, что ты оттуда.
Обхватываю чашку руками.
— Конечно, но моей душе там не место.
Бэррон переводит свой взгляд на меня, а затем снова на кофейник.
— А где ей место?
— На юге.
На его лице мелькает веселье, когда он наливает кофе в мою чашку. Тепло согревает мои ладони, пар поднимается вверх и заслоняет мне вид на его красивое лицо.
— По моему опыту, на юге все лучше.
— Я пока не уверена, что выберу лучшее. — В другой комнате раздается визг плача и звук хлопающей двери, сопровождаемый криками маленькой девочки. Бэррон качает головой и шумно выдыхает, когда подносит чашку к губам.
— У них разница в восемнадцать месяцев, и они никогда не ладят.
Я улыбаюсь, думая о воображаемой сестре, которая у меня была в детстве.
— А я единственный ребенок в семье. У меня была воображаемая сестра, я выдумывала ссоры между нами и разыгрывала их так, как будто они были
Он смотрит на меня, не отводя глаз. И, судя по выражению его лица, думает что-то вроде «эта сучка чертовски сумасшедшая».
Забавный факт, но он прав. Так и есть. Калифорния делает это с вами.
— Итак… Думаешь, сможешь вытащить мою машину из стены твоего дома? — спрашиваю, пытаясь нарушить молчание между нами. Я не пойму, то ли Бэррон думает, что я сумасшедшая, то ли беспокоится, что его дети могут драться в другой комнате.
Его внимание переключается на крики.
— Да, смогу. — Движением руки он указывает на коридор. — Я лучше пойду, проверю их. — Не взглянув в мою сторону, он уходит.
Выпив кофе, улыбаюсь по причинам, которых не понимаю. Какого черта я здесь делаю? Почему я здесь?
Ладно, я знаю почему, но все же, почему мое сердце так желает остаться?
Я храню воспоминания, и те люди, от которых пытаюсь убежать, не найдут меня здесь.
Или найдут?
Когда Бэррон возвращается в комнату, то держит Сев за ноги вверх тормашками.
— Что я говорил тебе о том, что ты кусаешь других людей?
— Не кусаться. — Она хихикает, ее волосы подпрыгивают при каждом движении.
— Тогда почему ты продолжаешь кусать свою сестру? — Он опускает ее на кухонный стол и стоит перед Сев, олицетворяя сурового отца, который предупреждает своего ребенка.
Это самый горячий образ, который я когда-либо видела в своей жизни. Такой мужественный и сексуальный. Его спина загораживает мой взор на его дочь, которая сидит на столе, болтая ногами, и смеется над папой, который пытается с ней серьезно поговорить.
— Мне нравится кровь, — говорит она Бэррону, будто это неопровержимый факт.
— Не кусайся. Это плохо, — предупреждает он. — Если не перестанешь кусать людей, я вырву тебе зубы.
— Давай. — Сев смеется ему в лицо. — Они мне не нужны.
Его грудь содрогается от смеха.
— Ты невыносима.
Я не могу не смеяться над ними. Они такие чертовски милые. Никогда в жизни не подумала бы, что парень, которого Тара обзывала деревенщиной и упрекала в том, что он чересчур похож на техасца, чтобы дать ей то, что она хотела, и тот, кто стоит передо мной, один и тот же человек.
Бэррон отпускает ее со стола и поворачивается лицом ко мне, скрестив руки на груди.
— Все еще думаешь, что они милые?
Я улыбаюсь, мои щеки покраснели.
— Безусловно.
Раздается стук в дверь, и Сев сразу бежит к ней.
— Дядя!
Дядя? О точно. Другой мужчина с прошлой ночи. Я не знаю, кто родители этих братьев, но уверена, что они прекрасные люди. Я встречала много красивых людей в своей жизни, но все они были уродливы внутри.
— Дядя, один мальчик сказал мне, что если бросить в небо горячую воду, она замерзнет. Мы можем попробовать?