Когда мы встретились
Шрифт:
Я что так сильно ударилась головой во время аварии? У меня повреждение головного мозга? Кто делает такое дерьмо?
— Тебе не надо отдавать мне футбоолку прямо сейчас, — говорит Бэррон, широко раскрыв глаза от шока и кивая головой в сторону своих детей, которые сидят на диване и бездумно попивают горячий шоколад.
— Хорошо. — Опускаю руки. — Ну… — И затем я делаю, вполне возможно, самую неловкую вещь, которую я когда-либо совершала в своей жизни. Я давлюсь своей собственной слюной. Я не говорю сейчас о том, что мне нужно прочистить горло или тихонько покашлять. Я
В любом случае, это произошло.
После того, как я прихожу в себя, одержимо прочищая горло в течение добрых двух минут, совсем не так, как подобает леди, то понимаю, что Бэррон уставился на меня ошеломленным взглядом, будто не уверен, нужен ли мне прием Геймлиха или рот в рот. Честно говоря, если бы он хоть как-то прикоснулся ко мне, мне бы это понравилось. Его лицо бледнеет.
— Ты в порядке?
— Боже правый. — Прижимаю руку к груди. — Я думаю, что мое легкое застряло в горле на секунду.
Бэррон пялится на меня, как будто не может поверить, что оставил эту сумасшедшую со своими детьми на целый день. И я не могу его ни в чем винить.
— Что случилось с твоей одеждой? — спрашивает Бэррон, но на его лице появляется самодовольная улыбка, и мне кажется, что он знает ответ, но ничего не говорит.
— Мы ходили в сарай. — И я останавливаюсь на этом, потому что то, как я упала в коровье дерьмо — это не та история, которую мне хочется рассказать этому парню. Это примерно так же неловко, как врезаться в стену его мастерской на своей машине или носиться по дому в его одежде, будто я играю в семью, как в каком-то фильме студии Холмарк (прим. пер.: Hallmark — киностудия, которая специализируется на романтических фильмах), притворяясь кем-то, кем я на самом деле не являюсь.
Бэррон подходит ближе, его теплое дыхание касается моего лица, а затем он переводит свой взгляд через мое плечо на детей, которые все еще увлечены тем, что показывают по телевизору.
— Открою тебе маленький секрет, — шепчет он, и от его выраженного южного акцента у меня бегут мурашки по всему телу.
— Какой?
— В сарае есть камеры.
Опускаю голову от смущения.
— Я так и знала.
— Папочка! — кричат девочки, когда замечают своего папу.
— Мы делали мамочку, — произносит Сев, при этом трется всем телом о ковер перед камином.
Глаза Бэррона устремляются на меня.
— Что?
— Они сварили зелье, — говорю я, указывая на кастрюлю на плите.
Бэррон мельком заглядывает в кастрюлю, а затем смотрит на меня с веселым блеском в глазах.
— Похоже, у вас был насыщенный день.
— И Кейси упала в какашки Поппи! — Сев сдает меня, продолжая чесать свои руки.
Бэррон тихонько смеется и ставит свой термос на кухонную столешницу.
— А я думал, чем здесь пахнет.
— Я не воняю. — Хватаю Сев и ставлю ее перед Бэрроном. —
Бэррон протягивает руки, и Сев подходит к нему.
— Ты чешешься, малышка?
Сев качает головой, все еще продолжая чесаться.
— Нет.
Он нежно прижимает свои губы к ее лбу, и убирает ее белокурые кудри с лица. Сдерживаюсь, чтобы не обмахивать себя руками. Кто знал, что наблюдать за мужчиной, который ведет себя как хороший папа, может быть так сексуально. Бэррон открывает шкаф и достает лекарство, похожее на Бенадрил (прим. пер.: Бенадрил — препарат от аллергии).
Я помогаю Бэррону, снимаю мерный стаканчик с крышки, чтобы он мог и дальше держать Сев на руках.
— Это вообще нормально? Кэмдин говорила, что такое иногда случается.
— У Сев чувствительная кожа. Причина может быть в холодной погоде. — Он сажает малышку на столешницу, где она продолжает чесать живот и лицо. Когда Бэррон дает Сев лекарство, она пристально смотрит на своего папу. — Или она чем-то заболела.
— Я не больна! — кричит Сев, соскальзывая со столешницы на пол. Она засовывает свою руку в штаны и уходит, почесывая своего кролика.
Бэррон ухмыляется.
— Сев такая маленькая леди. — Его темные глаза находят мои, такую теплоту я не видела в мужском взгляде уже давно, если видела вообще когда-либо. Он опускает глаза ниже, долго разглядывая мое тело, а затем наши взгляды снова встречаются, и я замечаю в его глазах искреннюю нежность. — Спасибо, что присмотрела за девочками.
— Это был самый лучший день за долгое время. — Именно в этот момент я хочу рассказать ему, кого знаю. Но не могу подобрать слова, ведь именно они предопределяют срок моего существования в их жизни.
ГЛАВА 18
Заявляю официально: я попаду в ад
Но, по крайней мере, там красивый вид
БЭРРОН
— Итак, кто выиграл пари?
— Девочки еще живы. Так что, думаю, я выиграла, — говорит Кейси с дерзкой интонацией, которую я считаю невероятно сексуальной. Возможно, причина в том, что Кейси сейчас полуголая и одета в мою футболку, или потому что поддерживает эту сумасшедшую, но безумно горячую идею.
— Или ничья.
Кейси делает шаг вперед.
— Каков будет твой финальный вердикт?
Делаю вдох и перевожу взгляд на девочек, а затем снова на Кейси, хватаю её за мою футболку, ведь она сейчас на ней, и тяну ее поближе к себе.
— Вся твоя одежда будет позже в моей спальни на полу, — шепчу я, мечтая трахнуть Кейси на кухонном столе. На самом деле, буду рад сделать это где угодно. В этом вопросе я не придирчив.
В ее глазах пылает огонь и желание, но есть также что-то другое. Она сомневается по причинам, которыми не делится со мной.