Когда наступит прошлый год
Шрифт:
– Тут нечего догадываться, – сказал первый. – Когда объединяются два пустых места, получается точно такое же.
– Ничего себе пустое место! Он стал Генеральным секретарем ООН. Думаешь, ты или кто-то из твоих знакомых был бы на такое способен? Вот ее квартира. – Агент остановился и показал на дверь. – Не удивляйтесь, когда ее увидите, – сказал он Эрику. – В смысле, когда вам покажется, что она еще ребенок.
– Я слышал об этом, – ответил Эрик и позвонил
– «Все знаю», – передразнил его агент слева. – Вы ведь даже не видели Мэри. Может, она станет новым Генеральным секретарем ООН, когда Моль в конце концов умрет.
Дверь открылась. На пороге появилась невысокая темноволосая симпатичная девушка в мужской красной шелковой рубашке навыпуск и обтягивающих брюках, сужающихся книзу. В руке она держала маникюрные ножницы, видимо, только что приводила в порядок ногти – длинные и блестящие, как заметил Эрик.
– Я доктор Эрик Свитсент. Только что начал работать в команде Джино Молинари.
Он едва сдержался, чтобы не сказать: «В команде твоего отца».
– Знаю, – ответила Мэри Рейнеке. – Джино хочет со мной увидеться, поскольку хреново себя чувствует. Минуту.
Она скрылась за дверью.
– Школьница, – сказал агент, державшийся слева от врача, и покачал головой. – Любой другой отправился бы за такое за решетку.
– Заткнись, – буркнул его спутник.
Снова появилась Мэри Рейнеке, на этот раз в темно-синей куртке с большими пуговицами.
– Эй, умники, – бросила она агентам. – Убирайтесь отсюда. Я хочу поговорить с доктором Свитсентом без ваших больших жирных ушей.
– Ладно, Мэри.
Агенты ухмыльнулись и ушли. Эрик остался в коридоре, наедине с девушкой, облаченной в куртку, брюки и тапочки.
Какое-то время они шли молча, затем Мэри спросила:
– Как он себя чувствует?
– Во многих отношениях очень хорошо, – осторожно ответил Эрик. – Почти невероятно хорошо. Но…
– Но он умирает. Постоянно. Моль болен. Это длится и длится. Я хотела бы, чтобы это поскорее закончилось, чтобы он… – Она замолчала и задумалась. – Нет, этого мне вовсе не надо. Если Джино умрет, то меня отсюда вышвырнут вместе со всем зоопарком дядюшек, кузенов и девиц, устроят генеральную уборку мусора, накопившегося здесь.
В голосе девушки прозвучала странная горечь, и Эрик удивленно посмотрел на нее.
– Ваша задача – вылечить его? – спросила Мэри.
– Да, попытаюсь. Может, хотя бы…
– Или же вы должны нанести… Как это говорится? Удар милосердия? Ну, вы понимаете. Coup чего-то там.
– Coup de gr^ace, –
– Именно, – кивнула Мэри Рейнеке. – Так что? Какова ваша задача? Может, вы сами не знаете? Точно так же сбиты с толку, как и он, а?
– Я вовсе не сбит с толку, – помолчав, ответил Эрик.
– То есть знаете свой долг. Вы ведь занимаетесь пересадками, да? Выдающийся хирург… Кажется, я читала про вас в «Тайме». Вы не считаете, что этот журнал весьма компетентен в любых областях? Я читаю его каждую неделю от корки до корки, особенно медицинский и научный разделы.
– Вы… учитесь в школе? – спросил Эрик.
– Уже закончила. Среднюю школу, не колледж. Так называемое высшее образование совершенно меня не интересует.
– Кем вы хотели стать?
– В смысле? – Она подозрительно посмотрела на него.
– В смысле, чем желали бы заниматься в жизни?
– Ничем особенным.
– Но ведь вы ничего не знали, не могли предвидеть, что в конце концов окажетесь в Белом доме. – Он обвел вокруг рукой.
– Конечно знала. Всегда, всю жизнь. С трехлетнего возраста.
– Откуда?
– Я была ясновидящей. И сейчас тоже. Я могу предсказывать будущее.
Голос ее звучал совершенно спокойно.
– До сих пор можете?
– Само собой.
– Тогда вам незачем меня спрашивать, в чем заключается моя задача. Вы можете заглянуть в будущее и посмотреть, что я делаю.
– Ваша работа не столь важна. Она никоим образом не влияет на завтрашний день.
Она улыбнулась, показав прекрасные ровные белые зубы.
– Не верю, – сердито сказал он.
– Тогда попробуйте сами поиграть в ясновидящего. Не спрашивайте меня о том, что я знаю, раз вы не заинтересованы в результатах или не в состоянии с ними примириться. Здесь, в Белом доме, идет смертельная битва. Сотня людей постоянно сражается за то, чтобы обратить на себя внимание Джино. Нужно проталкиваться локтями сквозь толпу. Вот почему Моль болеет, вернее, притворяется.
– Даже так? – спросил Эрик.
– Он истерик. Сами знаете, им только кажется, что они больны, но на самом деле с ними все в порядке. Таким образом Джино не подпускает к себе других. Он слишком болен, чтобы с ними встречаться. – Она весело рассмеялась. – Да вы же сами его обследовали. Он на самом деле ничем не болен.
– Вы читали медицинские карты?
– Конечно.
– Значит, знаете, что у Джино Молинари три раза обнаруживали рак.
– Ну и что? – махнула рукой Мэри. – Это истерический рак.