Когда наступит утро
Шрифт:
***
Психотерапевт принимала клиентов на дому. Улочка с нужным адресом находилась поблизости, и Хэл решила прогуляться. День выдался теплым, солнечным, голова не болела, и на прием Хэл добралась в приподнятом настроении.
Нужный дом был огорожен низеньким белым забором и окружен зеленой лужайкой, посередине которой валялся едко-желтый фрисби. Пройдя к задней двери, Хэл робко постучала.
Волнение накатило как-то внезапно. Подумалось, что она совсем не знает, как начать беседу, и что вообще стоит рассказывать специалисту, а о чем следует умолчать.
Дверь открылась буквально через минуту, но за это
– Прошу, проходите, - приветливо улыбаясь, повела рукой миниатюрная женщина, встретившая Хэл на пороге.
Длинные светлые волосы были забраны в высокий хвост – он покачивался при ходьбе, придавая строгому образу психотерапевта некую расслабленность. Одета женщина была в белую блузу и черные брюки: клеш от бедра.
Хэл прошла вглубь кабинета, от волнения вцепившись пальцами в сумочку. Краем глаза заметила интересный интерьер, книжные стеллажи у дальней стены, мельком отметила со вкусом подобранные детали: те самые мелочи, что делают любую комнату уютной. Открыто вертеть головой постеснялась, хотя отвлечься хотелось – оттянуть миг, когда придется рассказывать свою незамысловатую историю.
Хэл уселась на предлагаемый диван, так и не выпустив сумки из рук. Доктор устроилась напротив – в узком кресле с высокой спинкой. Привычным движением закинула ногу на ногу, изящным жестом поднесла руку к лицу, поправив съехавшие на кончик носа очки. Очки были крупные, стильные, в глянцевой бордовой оправе, они освежали лицо, делая его еще более интересным. Астра-Лин при более детальном осмотре оказалась красивой женщиной без возраста – ей можно было дать и тридцать, и сорок лет. Зеленые глаза смотрели с участием, губы, едва тронутые персиковой помадой, улыбались легко и непринужденно. Доктор была мила, и всем видом к общению располагала.
Хэл вздохнула и сказала, будто нырнув с разбегу в холодную воду:
– Все дело в том, что меня мучают кошмары.
Астра-Лин переплела пальцы, кивнула.
– Расскажите подробней, что снится, что пугает больше всего.
– Снится муж, а пугает – реалистичность. Эти сны словно ожившие воспоминания. Знаете, я засыпаю и будто вижу кино, которое смотрела совсем недавно: знаю, кто и что в какой сцене скажет.
– Хэл выразительно посмотрела на доктора, словно ждала скрытого смешка или замаскированного осуждения.
Боялась, что Астра-Лин встанет с бархатного кресла, покачает головой в недоумении и укажет на дверь, потому, что нельзя отвлекать специалиста от важных клиентов всякими глупостями.
Психотерапевт не сделала ничего, чего Хэл опасалась. Продолжала сидеть, смотреть внимательно, словно анализировала не только слова, но и поведение, вплоть до мельчайших жестов.
– Вы боитесь мужа? – наклонясь вперед, спросила Астра-Лин.
Хэл сильней вцепилась в лакированное покрытие сумочки. Костяшки пальцев побелели.
– Его сейчас здесь нет, - мягко улыбнувшись, продолжила доктор. – Расскажите, почему вы опасаетесь супруга, снов о нем?
– Он слишком давит, давил на меня, - пересохшими от волнения губами, ответила Хэл.
– Он поднимал на вас руку? Воздействовал физически? – не меняя позы и выражения лица, спросила Астра-Лин.
– Нет, - передернув плечами, сказала Хэл. – Умело давил психологически. Будто где-то на антресоли у него завалялся диплом со степенью магистра психологии.
Астра-Лин
– В чем проявлялось воздействие?
– В поступках, - вздохнув, Хэл отложила сумку, устроив ее рядом на сидении.
Сложила руки на груди. Отвела глаза от лица психотерапевта и остановилась взглядом на большой фото-картине, что занимала стену за спиной женщины. На картине с расфокусированным серым фоном была изображена ветка нежно-розовой магнолии.
Хэл сглотнула вязкий ком в горле, заговорила, проталкивая слова наружу с большим трудом.
– Кай мог внезапно приревновать меня к любому из мужчин, начиная от булочника, у которого я покупала хлеб и, заканчивая прохожим, на которого взглянула мельком. Когда муж закатывал безобразные сцены, причем, ему неважно было, где мы находимся: в супермаркете, дома, в компании друзей, то я старалась молчать, потому, что каждое слово оборачивалось против меня. Кай умел вывернуть ситуацию таким образом, что виновата была я и только я. – Хэл поежилась и скрестила руки еще плотней.
– Это я подмигнула прохожему, я надела слишком короткое платье, я улыбалась призывно, с намеком. Он мог унизить и унижал: словом, делом, взглядом. Делал это играючи, упиваясь собственным чувством болезненной привязанности и тяги к психологическому насилию.
– Ну, что же, давайте разберемся, что держало или держит вас рядом с таким мужчиной, – Астра-Лин перевела взгляд на безымянный палец левой руки, где поблескивало белым золотом кольцо. – Можете сами назвать одну из гипотез? И простите за прямоту, не могу не задать подобный вопрос.
«Естественно, ведь ответ многое расскажет о моей личности» - подумала Хэл. Поежилась.
– Думаю, что вам хорошо знаком термин «больная любовь»: когда головой понимаешь – надо бежать прочь, пока партнер не перешел тонкую грань от эмоционального насилия к физическому, но сердце противится, находя тысячу и одну отговорку, чтобы оставаться рядом.
Астра-Лин согласно кивнула.
– Понимаю. И все же, Хэл, чтобы разобраться с вашей проблемой, мне нужно больше информации. Расскажите о себе, о Кае. Копните глубже свои страхи. Пусть прозвучит нетактично, но мне нужны подробности, чтобы помочь вам во всем разобраться.
Хэл взглянула в искрящиеся участием глаза, вздохнула.
– Я расскажу.
***
Когда тебе семнадцать, каждый день будто весна. На душе поют птицы, весело звенит капель. Даже если холодный ветер продувает насквозь, а куртка не в силах согреть озябшую спину, даже если сыпет снег, все равно воздух пьянит, кружат голову жаркие взгляды исподтишка. Ее взгляды и твои. В груди томится теплое, отрадное чувство – в тайне лелеемое, невесомое, как прикосновение мягкого перышка.
Кай наслаждался своим чувством. Ему нравилось ощущать интерес той, кто заняла все его мысли. Ему льстило, что звезда школы, королева вечеринок обратила внимание на простого парня. Но, больше всего Каю нравилось целовать мягкие, со сладким привкусом малинового бальзама, губы. Нравилось зарываться руками в белоснежные волосы – холодные, пахнущие ванилью, наощупь напоминающие стылый шелк. Герда была прекрасна. Одним только взмахом ресниц она сводила его с ума. Кай был готов на все, только бы она снова посмотрела своими небесно-голубыми глазами и улыбнулась, явив милую ямочку на левой щеке.