Когда не нужны слова

Бристол Ли

— Обычная проверка пассажиров, сэр, — раздался грубый голос. — Ваше имя?

Кэлдер Берне медленно поднял голову. Человек нетерпеливо ждал, а у Глэдис гулко бухало сердце.

— Меня зовут… — Кэлдер откашлялся и произнес уже тверже: — Меня зовут Кэлдер Берне. Я владелец таверны «Кулаба», что на Краун-стрит.

— А она? — Человек жестом указал на Глэдис.

Сердце у Глэдис, кажется, вовсе перестало биться. Кэлдер медленно поднялся на ноги и спокойным, уверенным тоном произнес:

— А это моя дочь Мадди Берне. —

Он обнял Глэдис за плечи. — Она только что приехала из Англии.

Стражник кивнул и сделал пометку в списке.

— Повезло молодой леди, — сказал он. — На борту «Марии Луизы» случилась эпидемия оспы. Много народу умерло.

Кэлдер Берне сказал ему об умершей Полине, и стражник сделал еще одну пометку в списке. Потом Кэлдер спросил о багаже Мадди и о вещах покойной, они говорили о чем-то еще, но Глэдис уже не слышала их. Потом стражник ушел, и она осталась с Кэлдером Бернсом. Крепко взяв ее за руку, он повел ее прочь.

— Пора домой, — сказал он. — Я уже давно уехал, и мама будет беспокоиться.

Глэдис пристально взглянула на него. Тягчайший грех сомневаться в чуде — она это хорошо знала, но ей так редко приходилось видеть настоящие чудеса, что она не могла не усомниться.

— Я не понимаю, — хрипло сказала она, — что вы собираетесь делать?

По правде говоря, Кэлдер и сам не знал. Он солгал стражнику, потому что не был готов расстаться с единственной ниточкой, связывавшей его с умершей дочерью. Он действовал инстинктивно и только теперь, когда дело было сделано, начал осознавать последствия этого шага.

В его голове медленно созревал план. «Бог взял, Бог дал», — бормотал он себе под нос. Возможно, именно Господь заставил Кэлдера Бернса солгать стражнику.

Глэдис в отчаянии огляделась, боясь услышать окрик или звук взводимого курка. Но Кэлдер потянул ее за руку, и ноги сами понесли ее. Он шел быстро, не оглядываясь по сторонам. Они подошли к наемному экипажу, ожидавшему возле пирса. Глэдис понятия не имела, что он намерен с ней делать. Она знала лишь, что уходит от стражников, вони, стонов каторжников. Этого пока было достаточно.

Открыв дверцу экипажа, он втолкнул ее внутрь.

— Сэр, — взмолилась она, в ужасе оглядываясь вокруг и ожидая, что за ней бросятся люди с кнутами, — что вы хотите со мной сделать? — А сама думала: «Не все ли равно, что будет, лишь бы уехать подальше от этого места».

Кэлдер Берне плотно закрыл дверцу и, обойдя экипаж, стал что-то объяснять кучеру. За окошком экипажа послышались страшный шум, писк, крики, и Глэдис сжалась в комок, готовая бежать или броситься на пол и попытаться спрятаться. Но это была всего лишь стая птиц — не чайки и не пеликаны, а какие-то незнакомые яркие, поразительно красивые птицы, которые стремительно взмыли в небо, вытянувшись в линию, словно многоцветная радуга. Глэдис, как завороженная, следила за ними взглядом. Ей стало страшно:

как непонятно все в этой стране и сколько опасностей ее здесь подстерегает!

Кэлдер открыл дверцу и уселся рядом с ней. Лицо у него было напряженное и влажное от пота.

— Видишь ли, я делаю это ради моей больной жены. У нее единственное желание: обнять еще раз свою доченьку, и тогда ее сердце будет спокойно. — У него прервался голос, и он в отчаянии взглянул на Глэдис. — Ты сказала, что была другом моей дочери. Разве ты сможешь отказать в последнем утешении ее умирающей матери?

Экипаж тронулся и медленно покатился по узким припортовым улочкам.

— Я вас не понимаю, — озадаченно проговорила Глэдис.

— Позволь ей умереть, держа в объятиях свою Мадди, — настойчиво повторил Кэлдер. — Она не заметит разницы между тобой и своим дитя. Даже я понял, что ты — это не она, только когда увидел твои глаза, а она совсем потеряла зрение. Ты такого же возраста и телосложения, даже говоришь как положено образованной девушке… •

— Нет, — выдохнула Глэдис.

— Но почему? — спросил он. Его костлявые пальцы больно впились в ее руку. — Это все, что ей нужно. Она долго не протянет, но она умерла бы со спокойным сердцем, если бы рядом была ее Маддй.

Глэдис тяжело дышала, голова у нее кружилась. Нет, все не так просто. Ведь это ложь. Это плохо.

— Нет, я не могу. И меня, и вас выведут на чистую воду. Это ложь, а лгать нехорошо.

Лицо Кэлдера посуровело.

— Может, ты хочешь вернуться назад? — Глэдис в ужасе отпрянула от него.

— Нет! — не раздумывая произнесла она. Он кивнул:

— Понятно. Ты разумная девушка. Разве ты не хотела обмануть, когда спустилась с судна в этом наряде? Не поздно ли теперь высказывать сомнения?

Он говорил правду. Да, она действительно надела одежду Мадди. И если бы представился случай, не раздумывая сбежала бы. Да, она отдала бы что угодно, лишь бы снова стать свободной. И все это она знала с самого начала. Если это грех, то пусть она будет грешницей, но зато ее больше не посадят под замок.

Собрав остатки собственного достоинства, она спокойно ответила:

— Я не пыталась обмануть вас. И никогда не имела намерения обманывать умирающую женшину.

— Но ты должна. Ты моя единственная надежда. И ее тоже.

Ошеломленная, Глэдис молчала, пытаясь сообразить, как ей поступить. Что-то в глубине ее души противилось участию в обмане, но это был ее единственный шанс. К тому же она таким образом хоть как-то расплатилась бы с родителями Мадди за добро, которое сделали для нее их письма, когда она впала в отчаяние. Может быть, это не такой уж плохой поступок, если Кэлдер Берне сам просит ее об этом? И что может быть плохого в том, что она утешит беспомощную женщину на смертном одре?

Взглянув на Кэлдера Бернса, она тихо спросила: