Когда не нужны слова
Шрифт:
— Посмотри, в какую заваруху мы попали по твоей милости, умненький английский мальчик. Мы все погибнем в этом Богом забытом месте. Следовало бы вместо волка всадить тебе пулю между глаз.
— У англичан жесткое мясо, — вяло попытался кто-то пошутить, — обойдемся лучше волками.
— Заткнитесь вы, оба! Я не вижу майора. Эй, кто-нибудь видит майора?
Эш понимал, что они, наверное, правы. Это была его вина. Они шли уже три недели, а форта так и не было видно. Это он повел их неправильной дорогой, и все они погибнут по его вине.
В каком-то безумии он все шел и шел неизвестно куда. Все та же плотная белая завеса стеной окружала его, тот же глубокий снег под ногами, то же безмолвие вокруг. Наверное, ему уже никогда не будет тепло. Его беспокоили руки. Он попытался вспомнить, когда в последний раз держал в руках угольный карандаш, и в воспоминаниях как живые возникали картины: огонь, потрескивающий в камине, пушистый коврик под ногами, бархатная подушка под спиной. Звук наливаемой в графин воды, молодая девушка в фартуке горничной, словно ласточка, быстрыми грациозными движениями перестилающая постель. У нее темные волосы, кожа цвета слоновой кости и глаза… какие-то необыкновенные глаза. Он наморщил лоб, пытаясь сосредоточиться, но белая снежная завеса скрывала от него ее черты. «Почему я не вижу твое лицо? — забеспокоился он. — Пожалуйста, подойди ближе. И скажи, как тебя зовут».
Потом он оказался в другой комнате, где человек по имени Уинстон наносил удары по рухнувшей на пол девушке. Эш хотел было вытащить шпагу, но руки у него совсем замерзли. Уинстон размахивал шпагой и смеялся. Почему Эштон не ответил на вызов? Из-за своей апатии… или это была трусость?
Но теперь шанс упущен, он никогда больше не увидит лица той девушки и никогда не нарисует его, потому что у него не действуют руки.
— Проклятый мерзавец, — пробормотал он. — Нужно было проткнуть тебя шпагой.
— Киттеридж! — окликнул его кто-то, схватив за руку. — Что с тобой?
Эш взглянул на говорившего, не сразу сообразив, что разговаривал вслух. Он тряхнул головой, чтобы прогнать наваждение, и в этот момент они услышали душераздирающий крик примерно в двадцати футах от них. Похоже, кричал человек.
Эш не помнил, как взял в руки ружье и побежал. Он лишь с удивлением заметил, что снег вокруг окрашен кровью.
Майор лежал на окровавленном снегу, и его терзали четыре или пять отощавших от голода волков. Очевидно, они повалили его и проволокли несколько ярдов с того момента, как он закричал. Боумен все еще кричал, а волки яростно терзали его тело, вздымая снежную пыль и брызги крови. Один из зверей резко отскочил назад, крепко зажав что-то в челюстях. Эшу показалось, что это только сапог майора, но это было не так. Он понял это, увидев, как хлынула кровь оттуда, где раньше были ноги Боумена.
Он не знал, сколько времени простоял так, парализованный ужасом и собственной беспомощностью. И вдруг неожиданно для себя он дико заорал и, бросившись к майору, стал стрелять, целясь в волчью стаю, но промахнулся — один из волков прыгнул на него. Он с остервенением отбивался ружьем и не сразу почувствовал боль, когда челюсти животного сомкнулись на его руке и затрещали кости. Действуя ружьем, как палкой, он крушил зверя до тех пор, пока не увидел, что от него осталась на снегу лишь жалкая кучка костей, покрытых клочковатой шерстью. Но боли он все еще не чувствовал.
Слышались выстрелы, крики, визг. Он не знал, сколько времени это продолжалось. Подбежав к майору, он споткнулся о труп волка, упал лицом в снег и пополз на животе, а когда все-таки добрался до майора, вдруг осознал, что вокруг стало очень тихо.
Как и прежде, падал густой снег, издавая едва слышный хрустальный звон. Он быстро засыпал кровавые пятна и два неподвижных волчьих трупа. Лежащий рядом майор дышал хрипло и прерывисто, и только его тяжелое дыхание нарушало стоявшую вокруг абсолютную тишину.
Эш осторожно повернул к себе лицо майора. От его умного и мужественного лица мало что осталось — не хватало одного глаза, щека была выдрана до кости. Из горла раненого текла кровь.
— Держитесь, майор, — прошептал Эш. — Сейчас мы доставим вас обратно в лагерь. Вы…
Майор, должно быть, хотел улыбнуться, но разорванный рот сложился в гримасу.
— Пожалуй, пора бы тебе, сынок, называть меня по имени — Джереми…
Эш тупо кивнул. Руки его впервые за несколько недель стали теплыми — от собственной крови и крови майора.
— Послушай меня, — с трудом сказал майор, слабеющей рукой уцепившись за его рукав. — Доставь депеши в форт. Ты был прав тогда, теперь мы на правильном пути. Еще четыре или пять дней — и вы будете на месте. Никто не скажет, что экспедиция майора Боумена потерпела неудачу.
— Нет, — хрипло подтвердил Эш. — Никто этого не скажет.
Майор отпустил его рукав и бессильно откинулся на снег.
— Я всегда знал, что на тебя можно положиться, — прошептал он и умер.
Эш долго лежал не двигаясь, потом здоровой рукой стал копать в снегу могилу. Правая рука висела бесполезным безжизненным грузом, но он пока этого не замечал. И ему это было безразлично.
Люди сгрудились вокруг небольшого лагерного костра. Насытившись волчьим мясом, они на время отогнали призрак голодной смерти, но были расстроены и напуганы. Некоторые из них закутались в окровавленные волчьи шкуры; другие, еще не оправившиеся от шока и поэтому не чувствовавшие холода, просто сидели, тупо глядя в огонь, быстро пожиравший остатки скудного запаса сухих дров.
В конечном счете были убиты всего два волка. Потери составляли майор Боумен и Мерсер Свифт, который был пока жив, но страшно истерзан и лишился правой ноги.
Они долго сидели молча, потом кто-то произнес вслух то, о чем думал каждый:
— Ну и что мы будем делать теперь? Без майора нам никогда отсюда не выбраться. Нам всем конец.
— Я слышал однажды, — раздался чей-то голос, — о северных индейцах, которые строят на зиму жилища из снега.
— Полно тебе, Найми, — сказал рядовой Уимс. Он опустился на колени рядом с Эшем, держа в руках кусок волчьей шкуры. — Вы бы обмотали этим свои руки, Киттеридж. Они, кажется, здорово пострадали.
От шкуры все еще шел пар. Эш рассеянно завернул в нее пальцы.