Когда нечаянно нагрянет. Рассказы о разновозрастной любви
Шрифт:
– Попробуешь, Гена?
Он дружелюбно тянет руку в сторону хозяина. Генка, однако, упрямо набычившись, мотает головой: «Не курю… и не буду».
Грива весело реагирует:
– Молоток, Бобер! Нам больше достанется.
Музыканты курят по очереди, игнорируя Иветту… Девушка жалобно хнычет: «Моя же очередь». Ударник что-то негромко говорит ей на ухо. Девушка, чуть поколебавшись, кивает и сразу получает Мефистофеля. После нескольких затяжек, она подсаживается к Генке.
– Ну, что пристали к Бобрику… Он такой хороший… не понимает пока кайфа… я тебя научу, малыш. Сначала я… теперь ты… немножко, не бойся, чуть-чуть… вот так… снова я… теперь ты… Тебе приятно? Отдыхай.
Она кладет голову разомлевшего Генки себе на грудь, поглаживает его волосы свободной рукой.
– Сейчас у тебя закружится голова… Сладкое такое головокружение.
Грива подходит к парочке, забирает трубку, возвращается к столу. Троица курит по кругу… Иветта что-то шепчет на ухо Генке, гладит его рукой по щеке, потом жадно целует в губы.
– Ох и вмазал бы я Бобру сейчас, – мечтательно басит Пробкин.
– По разочку надо. Для профилактики, – поддержал Дятел.
– Охренели оба. Зима на носу. Где нас еще примут? На Бобра молиться надо, пылинки сдувать, – гасит их агрессивность Жуков.
Грива меняет тон и начинает комментировать поведение Иветты.
– Глянь, Санек! Она его скоро всего оближет. Да и Бобер уже в полной боевой, Козочка. Проверь, выросла морковка? Вино! Травка! Женщина! У Бобра сегодня полный кайф, сексуальная революция!
Генка услышал, отстраняет Иветту, с трудом поднимается, подходит к столу.
– Жуков… Серега!.. Ты скажи… ты мне скажи… тебе я верю. Что вы тут курите? Какой-то странный запах, и в голове туман, цветной такой туман…
– Завтра, Гена. Завтра поговорим, – серьезно отвечает Жуков.
– Мы уйдем через десять минут, Бобер. Засекай, – произносит Дятел
Генка громко протестует и достает телефон.
– Не успеешь, Бобер, – зловеще предупреждает Дятел.
– Пока биографию расскажешь… мы зе ис тепя котлету сделаем, – поясничает Грива.
Ситуация выходит из-под контроля. В последний момент Жуков опять щелкнул руководящим бичом.
– Харе! Застыли!.. Уходим. Сразу. Спасибо за гостеприимство, Гена. Все на выход. Грива!.. Дятел!.. Ветка, покажи пример.
Иветта хватает куртку, выскакивает на площадку. Гномы молча выходят следом. Жуков подошел к Генке, положил руку на плечо.
– Не переживай, Гена. Завтра в шестнадцать репетиция. Без опозданий.
Спортивной, пружинистой походкой он идет к выходу. Надевая замшевую куртку с множеством карманов, молний, кнопок, слышит громкий оклик:
– Жуков!
– Да, Гена, – мягко отозвался маэстро.
– Скажи мне, Иветта… Давно она курит… это?
– С прошлого года, – охотно пояснил главный гном. – Как видишь, цветущая крошка… Не робей, Гена… Ты мечтаешь об Иветте? Могу прислать девочку.
– Почему ты распоряжаешься? У тебя с ней уже было?
– Не только у меня. В этом Грива прав: ее на всех хватает.
– Врешь! – снова взвился Генка. – Она хорошая, а вы все дерьмо.
Жуков несколько раз сжал пальцы в кулак.
– Кому грубишь, детка… Ладно. Сегодня прощаю… Отдыхай. Проветри, как следует. И молчок. Маму волновать не надо. Ты понял?
Вместо ответа Генка вдруг заплакал. Дрожащим голосом он с трудом произнес: «Про Иветту… я все равно… не поверю».
Жуков засмеялся и вышел. Генка добрался до дивана, улегся, не раздеваясь, и почти сразу заснул тяжелым, глубоким сном.
На следующий день, уйдя без разрешения маэстро с репетиции, Иветта отправилась, куда глаза глядят. Внутри у нее все клокотало, внешний мир она почти не замечала. Дорогу девушка переходила, вовсе не заботясь о подходящем сигнале светофора. К счастью, машин в этот час в их тихом районе бегало мало.
Ноги сами собой привели солистку к дому Генки. Иветта вошла в подъезд, быстро поднялась пешком на четвертый этаж. Вот и знакомая, обитая дешевеньким дерматином дверь. Она протянула руку к звонку, но… чуткий слух уловил голоса. Генкин звучал односложно. В основном звучали монологи матери. Иветта медленно сошла по лестнице вниз. Села в скверике напротив дома, глядя на дверь подъезда. В лицо Полину Викторовну девушка не видела ни разу, но почему-то сразу узнала мать Генки… Крепкие, далеко не новые туфли на толстом каблуке, поношенное пальто, смешной берет, модный лет двадцать назад… Проводив женщину взглядом, Иветта вновь поднялась к той же двери и, не колеблясь, нажала кнопку. Раз, другой… за дверью стояла полная тишина.
– Гена… Бобрик… не бойся, я одна… Гена! Я знаю, что ты дома…
Иветта быстро впорхнула в открывшуюся дверь и обняла хозяина. Генка стоял неподвижно, не отвечая на объятья, но и не отталкивая девушку.
– Прости меня, Геночка, – прошептала, наконец, Иветта. – Ты меня не ждал?
– Нет, – честно ответил Генка.
– Меня совсем совесть замучила. Никак не ожидала, что так получится.
– Ладно, переживем, – окреп голос молодого гнома.
– Ночь почти не спала, весь день хожу не в своей тарелке, – продолжала исповедоваться Иветта. – С репетиции сбежала… Нагорело тебе от мамы, да?
– Проснулся на третьем уроке, – почти весело сообщил хозяин. – Мать, понятное дело, высказалась.
– Ты хоть помнишь вчерашнее?
– Смутно, – сознался Генка.
– Идем, посиди со мной… ну их всех к черту… давай забудем обо всем… ты такой замечательный, Бобрик…
Девушка ведет робкого хозяина в комнату к дивану, гладит свободной рукой по щеке, ждет поцелуй… Но из уст окаменевшего паренька вылетает стопудовый вопрос:
– Ты правда – целый год куришь травку?
Иветта замерла на миг, отодвинулась немного, вздохнула:
– Если бы только курила… Не рада теперь, Бобрик, да никуда не денешься. Я на игле давно. Смотри…
Девушка быстро снимает через голову плотную водолазку, вытягивает вперед левую руку ладонью вверх, и Генка с ужасом видит множество разноцветных синяков-кровоподтеков от кисти до локтя.
– Знаешь, какая это отрава, волю парализует начисто… не поддавайся, Гена. Никаких трубок, никаких колес, а уколы вообще не вздумай! Привыкнуть проще «чижика-пыжика». Ты мне обещаешь?
– Я уже себе обещал. И тебе обещаю, – серьезно ответил Генка.