Когда нельзя умирать

Пачесюк Максим Григорьевич

Пока я занимался личной гигиеной, девушка разожгла костер и уже примерялась к бобровой тушке, раздумывая как лучше ее разделать, но я вовремя заметил и запретил:

— Оставь, я сам все сделаю, — сказал я, выходя из воды.

— Я умею готовить, — напомнила девушка.

— Будь здесь кухня, или хотя бы нормальная посуда, я бы не сомневался в твоих способностях, а сейчас я жду твоих извинений! — Я подхватил девушку на руки, а она счастливо взвизгнула.

Я немного переоценил свои силы, и едва не

уронил Эйли, хотя раньше она казалась мне пушинкой. Хорошо, что одеяло было расстелено рядом, и я спешно опустил ее. Девушка обвила мою шею руками и впилась в губы поцелуем. Я почувствовал жар ее тела и сдерживаемую дрожь.

— Не так я себе потерю девственности представляла, — хохотнула она.

И это совершенно сбило весь настрой. Я даже немного отстранился, нахмурился. Она не помнит, или Оутс мне лгал? Эйли нахмурилась в ответ:

— Что за лицо?

— Тебе показалось, — ответил я, и попытался снова ее поцеловать.

— Нет, не показалось! — заявила Эйли и отстранила меня. — Ты словно не веришь, что я девственница. Какие вообще могут быть сомнения на этот повод!?

— Никаких, — покорно ответил я, понимая, что все тщетно, будет буря.

— Ну уж нет, Дункан Кинкейд! — девушка столкнула меня в сторону, встала на ноги и уперла руки в боки. — Выкладывай!

— Эйли, давай не будем, — взмолился я и сел.

— Нет, будем! Я хотя бы раз дала тебе повод сомневаться? Ты думаешь, я от тебя налево бегала или после нашего расставания, за те четыре дня успела с кем-то переспать? Может мне лечь и пошире ноги раздвинуть, чтобы ты в подробностях все рассмотрел, убедился, что я еще девушка.

И дернул же меня черт сказать:

— Как будто я разбираюсь.

Прилетевшая пощечина едва не свернула мне челюсть набок. Мир несколько раз угрожающе качнулся и потемнел. Я едва не вырубился и это еще хорошо, что она не кулаком или, упаси Господь, ногой. Убила бы на месте.

— Конечно, ты же предпочитаешь женщин опытных, как сисястая бывшая! Если ты с ней после меня шашни крутил, это еще не значит, что я кого-то нашла!

— Не крутил, — удивленно ответил я, предпочитая оставаться на одеяле, во избежание новых пощечин. Нет, стоп, в таком положении она ножкой пнуть может. Лучше уж пощечины, чем пинки. Я снова сел.

— Да мне все равно с кем ты там крутил! — заявила Эйли и расплакалась. — Ты мне не веришь!

— Я верю.

— А я тебе не верю! Отвечай или я сейчас же развернусь и уйду.

— Куда?

— Да куда угодно, подальше от тебя, козла! — у девушки началась форменная истерика. Что-то подобное я наблюдал в вампирских тоннелях, но там ее удалось успокоить.

— Ладно, ладно, — я встал и попытался ее обнять, но девушка с криком оттолкнула мою руку:

— Не трогай меня! Отвечай на вопрос!

— Ладно, — согласился я. Понятия не имею, что делать! Она прижала меня к стенке. Не буду же я ее по всему лесу ловить! — Это вампир, он сказал, что его ребята с тобой позабавились.

— И ты подумал что они меня… А я потом с тобой… Да за кого ты меня принимаешь!?

— А сейчас то, что не так? — возмутился я.

— Не знаю! — заорала Эйли и села.

Девушка обняла колени руками и уткнулась в них носом, продолжая всхлипывать. Впрочем, она немножко поостыла и больше не рвалась в лес убегать. Я сел рядом и положил руку ей на плечо. Она ее сбросила, но я положил руку снова, и Эйли пришлось смириться. Она пошмыгала носом минуты две, а потом заявила:

— Они пытались.

Я промолчал.

— Почему не интересуешься, что было дальше? — сварливо спросила девушка.

— Главное что ты сейчас здесь, со мной, — выдал я насквозь фальшивую и лживую банальность. Конечно, черт подери, я хочу знать, что было дальше!

Эйли фыркнула, не поверила и продолжила рассказ:

— Яичница была. Всмятку.

— В смысле? — не понял я.

— В прямом. Они явно были дилетантами в этом деле, так что один подставился под колено, а второго я пяткой достала

Я инстинктивно прикрыл свои драгоценности рукой. У вампиров пониженный болевой порог, понижена чувствительность, в обычном состоянии. Но после кормежки, когда приливает кровь, чувствительность возвращается.

— Они минут двадцать на полу валялись, а когда поднялись, уже не в состоянии были. Так что просто поколотили.

Ногой! Она их ногой достала. Там точно все всмятку было.

— Вскоре после этого меня к тебе в камеру перетащили. Так что можешь не переживать, не порченая я.

— Я переживал, что тебе сделали больно, — искренне признался я и обнял девушку. На этот раз она поверила и прислонилась головой к моей груди.

— Дурак ты, Дункан.

Мы посидели так пару минут, за которые привлекли целое полчище комаров. Я достал из сумки пробирку с зельем от гнуса, использовал пару капель на себе и девушке, а потом потянулся за одеждой. Желудок начал урчать, требуя пищи. Я решил, что уломать девушку на сытый желудок будет легче, но у нее были свои соображение на этот счет:

— Не поняла! — заявила Эйли.

— Что?

— И ты больше не попытаешься.

— Сейчас?

— Сейчас, Дункан! Нет, знаешь, что, — девушка дернула меня за руку и повалила на одеяло. — Сейчас ты заткнешься. Без обид, Дункан, я тебя люблю, но когда ты открываешь рот, ничего хорошего не получается.

— Строго говоря, в этот раз хватило взгляда, — пошутил я.

Эйли закатила глаза:

— Вот об этом я и говорила. Поэтому ты будешь молчать! Не произнесешь и слова, пока мы не закончим. Ты меня понял?