Когда нет выбора
Шрифт:
– Скажи, анна, когда бы ты доверилась мне настолько, чтобы рассказать обо всем? – спросил Тарий, направляясь к лифтам.
Всхлипнув, промямлила:
– Не знаю! Может, никогда! Я боялась, что вдруг вы решили бы воспользоваться… фактически оружием.
Тарий усмехнулся, прижимая меня крепче. Почему-то сейчас я ощутила нежность. Следующий вопрос был коварным:
– А почему ты думаешь, что не сможем воспользоваться? – Я напряглась, и Тарий это почувствовал. – Не бойся, моя шиу, мы настолько малочисленны, что нам бы свое удержать и защитить, вместо того чтобы зариться на чужое.
Его буквально распирало внутреннее довольство собой. Крибл!
– А по поводу чего я должна переживать?
Он снова усмехнулся и уткнулся носом мне в макушку, прошептав оттуда:
– Переживай за меня… За нашу семью… Что бы понравиться мне ночью…
Услышав его вкрадчивый хитрый голос, перечислявший желаемое, ехидно заявила:
– Нет уж, лучше сам переживай о том, понравился ты мне ночью или нет! А то следующая – может не порадовать вовсе…
Пока мы шли в каюту, продолжая перекидываться фразами в том же духе, поняла, что Тарий специально устроил перепалку и задирает меня, чтобы заставить отвлечься и переключиться на более приятные или прозаичные вещи. Благодарно прижалась к его груди, обняла за шею и прошептала на ухо:
– Спасибо!
Он смешно дернул ухом и спросил:
– За что?
– Просто за то, что ты рядом со мной в эту минуту! – Щекой потерлась о его шею, гладкую черную щеку и снова шепнула: – За поддержку и за то, что не отдал.
Вновь ощутила толику нежности от Тария, столь непривычную именно от него, что она стала еще более ценным и желанным чувством.
Наконец мы добрались до каюты, не сговариваясь, быстро разделись и легли в кровать. Он не требовал секса или проявления каких-либо чувств, наверное, догадался, что я сейчас испытываю и переживаю. Просто держал в руках и гладил по голове. Бурная ночь и основательно потрясшие утренние события забрали все силы и волю. Я пригрелась в тепле уже родного мужского тела, успокоилась и незаметно для себя уснула.
Глава 28
Я задыхалась, знала, что останусь в этой дыре навсегда, и мне уже катастрофически не хватало воздуха. Земля давила со всех сторон, темнота подступала, пугала…
Две вспышки ударили по глазам, ослепив ярким жутким светом, а затем я ощутила смерть… такое знакомое чувство, ведь я уже однажды умирала вместе с папой… В груди зашлось от нестерпимой боли, а в темноте зрели еще две вспышки – смерть собирается добраться до меня своими щупальцами, грозится выстудить изнутри, лишить чувств и заморозить сердце… Так умирают…
Мне отчаянно не хватало кислорода, казалось, что я хватаю ртом разреженный ледяной воздух… и вокруг множество глаз, наполненных чудовищной ненавистью и злобой. А издали родные синие папины глаза смотрят так печально, жалея и сочувствуя. Потянулась к ним рукой, звала, плакала от бессилия и безысходности, ведь откуда-то пришло понимание – папа не вернется. А так хотелось, чтобы его надежные сильные руки вновь обняли меня, укрывая от злого мира и укачивая, как ребенка.
Папа шептал: «Моя девочка, моя малышка, все будет хорошо, ведь я рядом».
Так больно, а вокруг только безумные вспышки, несущие смерть. Я
В какой-то момент в безумном калейдоскопе возникли огромные, заслонившие свет бриллиантовые глаза, которые манили, звали, затягивали в себя. Всплыла мысль: «Тарий!» Я ухватилась за имя, словно за спасательный круг, звала, искала и в конце уже просто умоляла спасти меня из поглощавшего кошмара.
Очнулась с этим именем на губах, даже открыв глаза, продолжала шептать: «Тарий… Тарий… спаси меня, пожалуйста!..»
На меня в упор смотрел обладатель тех самых бриллиантовых глаз из сна. Потом дошло, что это мой аннар сидит рядом с кроватью, на которой я лежу, и пристально наблюдает за мной. Он молчал, пока я недоуменно переводила взгляд с него на окружающую обстановку и обратно.
Какая нелегкая нас занесла в медицинский отсек? Кроме Тария, здесь еще и врач Нут Джама… дремлет в противоположном углу, вытянув ноги и скрестив руки на груди. Ему что-то снилось, потому что он периодически смешно дергал ногой и ушами.
Чувствовала я себя не ахти. И самое неприятное: зверски пересохло горло и нестерпимо хотелось пить. Опять посмотрела на Тария и только сейчас ощутила его руку на своей. Странно, выглядит аннар сильно уставшим и каким-то помятым, даже вечно безупречный светлый офицерский костюм смотрится так, будто в нем спали.
– Я хочу пить, – просипела, собравшись с силами.
Он тут же взял с подставки, прикрепленной к кровати, стакан с трубочкой и поднес к моим губам. Выпив все до донышка, я сразу почувствовала себя значительно лучше.
– Как ты себя чувствуешь, малышка моя? – заданный Тарием вопрос привел меня в изумление.
Во-первых, сильно изменился тембр голоса – стал мягче, с затаенной нежностью, забавно совмещающейся со скрежещущими нотками. Во-вторых, его обращение ко мне… непривычное… как будто позаимствовано из сна или моих тайных желаний.
Огромная теплая ладонь поползла вверх по моей обнаженной руке, добралась до груди и наконец ласковым жестом коснулась щеки. Тарий всем телом, не отрывая взгляда, потянулся ко мне. Перебрался на кровать, склонился надо мной и… начал покрывать легкими, едва ощутимыми поцелуями лицо и волосы. Я поймала такую волну нежности от него, такое невероятное тепло, радость и… страх потери, что и сама растворилась в слишком новых для себя чувствах, утонула и точно не хотела всплывать. Но дела насущные заставили поинтересоваться:
– Что случилось? Что мы делаем в медицинском отсеке? – даже собственный голос показался чужим – хриплым и слабым.
Непривычный Тарий потерся своей щекой о мою, глубоко вздохнул и только хотел ответить, как раздался радостный голос Нута Джамы:
– О-о-о, наконец-то наша болезная в себя пришла!
В поле зрения появился доктор, а Тария захлестнуло привычное раздражение. И, хвала звездам, адресованное Нуту, а не мне. Но я еще не успела забыть той волны нежности и ласки, которой меня обогрел аннар.