Когда открываются тайны (Дзержинцы)
Шрифт:
Отец Николай оторвал свой взгляд от последних строк радиошифровки, извлек из глубинных складок рясы отполированную коробочку, чуть побольше медальона, бережно высыпал оттуда на ладонь несколько серебристых кристаллов и втянул их в ноздрю. Маленькая, еле заметная глазу крупинка кокаина попала на нижнюю губу, и он тотчас ощутил хорошо знакомый горьковатый вкус. Вслед за этим — блаженство наступающего опьянения.
В сладком полуобмороке отец Николай опрокинул голову на спинку кресла и не увидел вошедших черниц. Он лишь почувствовал за спиной их прерывистое дыхание. Одна — полная, с бесцветным лицом, окантованным узкой полосой белого платка, другая — долговязая, точно искривленная. Первая исполняла обязанности экономки, вторая ведала личной разведкой епископа.
С неудовольствием спускаясь на грешную землю из сладостного плена видений, отец Николай тяжело провел ладонью по лицу.
— Да воскреснет бог! — воскликнула первая.
— Да расточатся врази его! — подхватила вторая.
Отец Николай протер глаза и, вполоборота взглянув на монахинь, досадливо пробормотал:
— Ангелы-хранители...
Долговязая разведчица что-то сказала в ответ.
— Святейший где пребывает? — спросила рыхлолицая.
Отец Николай сладко зевнул, потом ответил деловито, вопросом на вопрос:
— Рассказывайте, матушки, что нового?
— В соборах, Успенском и Екатерининском — электрический свет. То же — в Греческой церкви.
— Знаю. В том заслуга не ваша. Нам нужно знать, что делается во мраке ночи, — ответил отец Николай, пытливо скосив глаз на инокиню, вступившую с ним в разговор.
Разведчица поправила отвернувшийся край капюшона.
— На всех перекрестках, точно хвосты дьяволов, мелькают матросские ленты. Инокини до рассвета остаются на местах, указанных мною. Святейший повелел быть сегодня за Днепром, но мы не смогли выполнить волю его. На берегу охрана.
— Ему и скажете об этом.
С этими словами отец Николай накинул на плечи шубу и вышел во двор. Ночь. В глубине двора роптали обнаженные деревья сада. Собранные сюда со всего мира, они зябко переносили стужу. И только роскошный вековой олеандр пышно зеленел. Сейчас он был темен. У железной калитки перед отцом Николаем, точно из-под земли, вынырнула черная фигура.
— Только что прошел патруль, идите влево, — прошептала тень. Но это была излишняя предосторожность. Отец Николай имел ночной пропуск по всей форме.
Поравнявшись со старым деревянным флигелем, отец Николай замедлил шаг, неторопливо огляделся. Перед ним были каменные полуразрушенные ворота с надписью на левой стороне: «Всеукраинская государственная Черноморско-Азовская научно-промысловая опытная станция».
Уверенным движением он прикоснулся к замочной скважине, открыл дверь и очутился в темном коридоре. Перед второй трижды с перерывами постучал, осветив коридор фонариком.
После ответных сигналов его впустили в комнату. Перед отцом Николаем предстал немолодой высокий человек с усталым лицом. Глаза его казались неподвижными до тех пор, пока гость не произнес первых слов. Затем хозяин прикрыл дверь и быстро зашагал через комнату к другой двери, завешенной портьерами. Отец Николай, расстегивая на ходу шубу, еле поспевал за ним.
Они вошли в просторную комнату, разделенную ширмой. В глубине пылал камин, у письменного стола стоял стеклянный шкаф со скелетами рыб. Хозяин комнаты поставил канделябр на мраморный барьер камина и снова уставился неулыбчивым требовательным взглядом в спокойное лицо пришельца.
— Как понимать, штабс-капитан, ваше опоздание? У вас это превращается в систему!
Отец Николай опустился на свободный стул.
— Служу двум богам, господин полковник. По вашему собственному приказанию.
— Да, но о чем вы можете так подолгу разговаривать с выжившим из ума стариком Прокопием?
— Точно такой вопрос однажды задал епископ, когда я неосторожно заговорил с ним о вас.
Полковник побледнел. Глаза его возмущенно оживились.
— Мы вам платим золотом.
— Пока не получал ни рубля. Если вам нужны деньги, полковник, я могу одолжить у его преосвященства любую сумму. До сих пор мне казалось, что я работаю во имя чего-то более важного, чем деньги.
Полковник подошел к отцу Николаю.
— Выражайтесь откровеннее. Ведь вы не в большевистском клубе находитесь.
— Благодарю за напоминание... — Отец Николай холодно посмотрел на собеседника.
— Отвратительная ситуация. Дрянной маленький городишко и в нем столько советских разведок: для обслуживания армии — Особый отдел, для населения — ЧК; милиция сухопутная, милиция водная, уголовный розыск. Попробуй со всеми перезнакомиться. А ведь знакомиться надо, надо подружиться.
Не дождавшись ответа, полковник прошелся по комнате.
— В былые времена удобно было и знакомиться; приедешь на званый обед или бал, подсядешь к теплой компании; бутылка-другая шампанского, сальный анекдотик, — глядишь, и отверзлись уста и уши, зашевелились языки. У коммунистов не принято все это. Одним словом, новый мир. Хе-хе. Даже от табака поклялись отвыкнуть смолоду.
— Насытятся речами — пить станут! — вяло проговорил отец Николай. На него снова падали лучи далеких звезд.
— Можете поздравить меня. Я утвержден начальником государственного учреждения, вывеску которого вы созерцали у входа в сию станцию. Мандат за подписью центра. Работаем не покладая рук над исследованием физических и химических явлений в морской воде, биологических, метеорологических и гидрографических проблем. Водичка не очень прозрачная, надо сказать.
Полковник вынул из папки старый листок бумаги и подал своему собеседнику. Тот начал всматриваться в пожелтевшие строки.
— «Начальнику Херсонской губернской тюрьмы. Его превосходительство...»
— Переверните листок. Это не конспирация. Просто не на чем писать. Пошли в ход архивы.
Отец Николай взглянул на оборотную сторону жандармского предписания:
«Приказ № 51 по Военно-морскому Особому отделу охраны границ побережья Черного и Азовского морей.
В целях пресечения распоясавшихся в городе темных личностей, прикрывающихся матросской формой, т. е. пьяниц, хулиганов и налетчиков, Особый отдел объявляет, что всякий бандит, застигнутый на месте преступления, объявляется врагом Советской власти. К нему применяется высшая мера наказания — расстрел.
Всякий прикрывающий и заступающийся за бандитов, как-то: притонщики, самогонщики и другой темный элемент — пусть помнит, что участь его та же, что и первых».