Когда под ногами бездна (upd. перевод)
Шрифт:
Я вышел вслед за Ясмин. Она повернулась ко мне, но не успела ничего сказать — я крепко схватил ее правой рукой за горло и, приподняв, прижал к древней стене. Девочке больно? Что ж, тем лучше!
— Ты никогда больше так не сделаешь, — произнес я обманчиво спокойным голосом. — Ясно? — Испытывая извращенное, садистское удовольствие, сильно ударил ее головой о кирпичную кладку.
— Я тебе еще вставлю, сука поганая!
— Давай, урод, если воображаешь, что ты до сих пор мужчина, — ответил я. И тут Ясмин зарыдала. У меня сразу упало сердце. Я осознал, что только что совершил самый позорный поступок в своей жизни, и не знаю, как его исправить. Я могу проползти на коленях тысячи километров
— Марид, — шептала она в промежутках между рыданиями. Я обнял ее. Что тут сказать? Мы крепко прижались друг к другу; Ясмин заливалась слезами, да и мне тоже хотелось расплакаться. Так мы стояли неподвижно целых пять (десять, пятнадцать?) минут… Мимо шли люди, старательно делая вид, что ничего не замечают. Джо-Мама приоткрыла дверь, высунула голову и сразу нырнула обратно. Через минуту, словно ненароком — просто полюбоваться на прохожих, которых в такой час уже почти не видно, выглянула Роки. Мне было наплевать. Я ни о чем не думал, ничего не чувствовал; просто не отпускал Ясмин, а она — меня…
— Я тебя люблю, — наконец пробормотал я. Самые лучшие слова, если, конечно, произнести их в подходящий момент.
Мы взялись за руки и медленно побрели по Будайину. Казалось, мы прогуливаемся, но через некоторое время я понял, что Ясмин куда-то меня ведет. Я почему-то чувствовал, что сейчас мне покажут то, что я очень боюсь увидеть.
Труп лежал в узком тупичке в одном из больших пластиковых мешков для мусора. Их разбросали, и тот, в который убийца засунул Никки, разрезали, так что она раскинулась прямо на мокрой грязной мостовой.
— Это ты виноват, — всхлипывая, произнесла Ясмин. — Потому что не особо-то старался ее найти.
Держась за руки, мы постояли молча, глядя на нашу подругу. Я знал, что когда-нибудь найду ее в таком виде: мертвую, упакованную вместе с отбросами. Думаю, уяснил еще в самом начале, когда сидел возле зарезанной Тамико, и Никки что-то пыталась сообщить мне по телефону.
Я опустился на колени. Тело с ног до головы покрыто кровью, пламеневшей на фоне темно-зеленого мешка и серых замшелых камней.
— Ясмин, детка, — сказал я, взглянув на ее застывшее лицо, — наверное, тебе не стоит смотреть. Свяжись с Оккингом и отправляйся домой, ладно? Я скоро вернусь.
Ясмин слабо махнула. — Я позвоню ему, — мертвым голосом произнесла она, — но мне надо идти на работу.
— Пошли сегодня Френчи к черту. Мне хочется, чтобы ты провела ночь у нас. Послушай, милая, побудь немного со мной.
— Ладно, — кивнула Ясмин, улыбнувшись сквозь слезы. Главное, мы не поссорились всерьез. Еще немного усилий — и наша любовь станет совсем как новенькая, или даже крепче. По крайней мере, я на это надеялся.
— Как ты узнала, что она здесь? — спросил я нахмурившись.
— Ее нашла Бланка. Она живет рядом, и проходит мимо по пути в наш бар. — Ясмин показала на дверь в глухой кирпичной стене, покрытой облупившейся серой краской.
Я кивнул и постоял немного, глядя, как моя девочка медленно бредет к ярким огням Улицы. Потом снова повернулся к изуродованным останкам Никки. Ей раскромсали горло, на запястьях и шее багровые отметины — следы ожогов, везде видны порезы и колотые раны. Убийца продемонстрировал незаурядное умение и явно уделил ей больше времени, чем Тами или Абдулле. Наверняка при осмотре эксперт обнаружит признаки изнасилования.
Ее вещи засунули в тот же мешок, что и тело. Я внимательно осмотрел одежду, но ничего не обнаружил. Достал ее сумку; для этого пришлось приподнять голову убитой. Ей нанесли страшный удар по черепу: волосы, кровь и мозг слиплись в единую отвратительную массу. Рассекли шею от уха до уха так глубоко, что почти обезглавили. В жизни не видел подобного зверства! Слегка очистив от мусора мостовую вокруг, я осторожно уложил Никки на растрескавшиеся камни. Потом отошел на несколько шагов, упал на колени и выблевал все, что съел за день. Я корчился, живот сводили спазмы, пока не заболели мышцы. Когда рвота немного унялась, заставил себя снова подойти к трупу и внимательно осмотрел сумку. Два предмета заслуживали самого пристального внимания: медное изображение скарабея, которое я видел в доме Сейполта, и грубо сработанный модик, похожий на самоделку. Я спрятал находки, выбрал из наваленных вокруг мешков наименее вонючий и употребил его вместо молитвенного коврика, расположившись со всем возможным при данных обстоятельствах комфортом. Я вознес молитву Аллаху за душу бедной девочки и стал ждать озарения.
— Ну ладно, — наконец тихо произнес я, оглядывая зловонный тупичок, где нашла упокоение и последний приют Никки. — Утром я подправлю мозги.
Мактуб. Пусть будет так. Решено.
12
Великое множество мусульман подвержено суевериям. В странствии по юдоли слез, сотворенной Аллахом Земле, нас сопровождают разнообразные джинны, ифриты, чудища, ангелы и черти-шайтаны. Кроме того, существуют колдуны, обладающие опаснейшим супероружием — таинственными способностями, самая страшная из которых — порча. Люди с дурным глазом встречаются очень часто. Это не значит, что наша культура более иррациональна, чем любая другая; в каждой имеется фирменный набор невидимых злых сил, подстерегающих беззащитного человека. Обычно среди духов гораздо больше врагов, чем друзей или покровителей, хотя в различных Писаниях говорится о «несчетном небесном воинстве» и тому подобном. Может быть, с тех пор, как изгнали Иблиса-сатану из рая, их гноят в кутузке. Не знаю.
Так или иначе, одно из суеверий, распространенных среди мусульман, особенно кочевых племен и прозябающих в дикости феллахов Магриба (родственников моей матери), — обычай нарекать новорожденного младенца именем, обозначающим какое-нибудь несчастье либо нечто скверное, чтобы предохранить его от зависти злого духа или ведуньи. Мне однажды сказали, что так поступают во всем мире, даже в местах, где никогда не слышали о нашем пророке, да благословит его Аллах и да приветствует. Меня назвали Марид, что значит «больной», в надежде, что никакая хворь ко мне не пристанет. Вроде бы подействовало! Не считая рутинной операции по удалению воспаленного аппендикса несколько лет назад, серъезных проблем со здоровьем у меня пока не наблюдалось. Логика подсказывает, что я обязан подобному везенью передовым методам лечения, применяющимся в наше время, изобилующее сотворенными наукой чудесами, но кто знает? Хвала Аллаху, Милостивому, Милосердному, Повелителю миров… и так далее.
В общем, я редко гостил в больницах. Поэтому, когда очнулся, мне понадобилось немало времени, чтобы осознать, где я, а потом еще столько же, чтобы понять, как меня занесло в такое приятное место. Перед глазами расстилался лишь сероватый туман.
Я несколько раз моргнул, но веки словно залепили песком, смешанным с медом. Попытался поднять руку, прижатую к сердцу, чтобы протереть глаза, и тут же почувствовал страшную слабость: задача оказалась невыполнимой. Я снова моргнул и прищурился. В конце концов удалось разглядеть двух мужчин в белых халатах, стоящих в ногах моей кровати. Один — совсем молодой, чернобородый, с приятным звучным голосом, — держал больничную карту и инструктировал своего коллегу: