Когда под ногами бездна (upd. перевод)
Шрифт:
В самый разгар ликования жителей Будайина, избавившихся с моей помощью от страха перед убийцей, я чувствовал себя таким одиноким, как никогда в жизни.
19
— На самом деле ты не желаешь этого.
Одран взглянул на собеседника. Вулф восседал в кресле — воплощенное высокомерие и самодовольство: глаза полузакрыты, губы то выпячиваются, то сжимаются в тонкую линию. Он чуть повернул голову и посмотрел на своего неотесанного подражателя по имени Марид.
— Нет, не желаешь, —
— Неправда! — вскричал Одран. — Да я мечтаю, чтобы все поскорее закончилось!
— Тем не менее… — Вулф поднял толстый палец и помахал им. — Ты продолжаешь надеяться на упрощенное решение проблемы, на чудодейственный метод, который избавит тебя от опасности превратиться в труп или, что для тебя еще страшнее, калеку. Если бы Никки убили чисто, без изуверской жестокости, ты без колебаний преследовал бы преступника и нашел его. А теперь ситуация, в которой ты оказался, ужасает тебя сильнее и сильнее, и ты жаждешь лишь одного: спрятаться от реальности. Посмотри, где ты сейчас находишься: скорчился в вонючем чулане какого-то нечистоплотного феллаха. Фу! — Вулф осуждающе нахмурился.
Одран почувствовал, что обречен на поражение. — Ты хочешь сказать, что я избрал неверный путь? Но ведь детектив ты, а не я! Я просто здешний мальчик на побегушках, который сидит на куче тряпья рядом с пластиковыми стаканами и прочим мусором. Ты ведь сам постоянно твердишь, что любая спица в колесе приведет муравья к его центру.
Вулф пожал плечами (то есть чуть приподнял их). — Да, я действительно так говорю. Но если неразумное насекомое проползет три четверти пути по оси, прежде чем выбрать спицу, оно рискует потерять не только время, а нечто гораздо более ценное, мой друг!
Одран беспомощно развел руками. — Я приближаюсь к цели своим некультурным и неуклюжим способом. В общем, как умею. Почему бы тебе, о эксцентричный гений, не использовать собственные способности и не объяснить мне, где искать второго убийцу?
Вулф вцепился в ручки кресла и медленно поднял свое массивное тело. Проходя мимо, он не удостоил Марида вниманием. На лице непревзойденного мастера дедукции застыло весьма озабоченное выражение. Пора навестить орхидеи.
Вытащив из розетки модик и вставив вместо него суперучилки, я обнаружил, что сижу на полу чулана, опустив голову между колен. Я снова чувствовал себя непобедимым: исчезли голод, усталость, жажда, ужас, даже гнев. Сжав губы, пригладил растрепавшиеся волосы, принял героический вид. Ну-ка, ребята, расступитесь, это работа…
Работа для меня. Да, наверное. Тут уж ничего не поделаешь.
Я бросил взгляд на часы. Уже вечер. Тем лучше: как раз вышли на прогулку местные потрошители и их потенциальные жертвы.
Хочу доказать раздувшейся от чванства книжной жабе, Ниро Вулфу, что настоящие, из плоти и крови, а не придуманные люди тоже способны шевелить своими примитивными мозгами. А еще — прожить остаток жизни без подспудного страха, что через мгновение меня начнет выворачивать наизнанку. Следовательно, надо найти убийцу Никки. Вот и все.
Я вытащил конверт и пересчитал хрустики. Пятьдесят семь с лишним тысяч киамов. Я надеялся найти, самое большее, пять кусков. Я долго сидел, не отрывая глаз от толстой пачки банкнот.
Потом убрал деньги, достал коробочку с пилюльками, проглотил без воды двенадцать паксиумов. Выходя из зловонного убежища, наткнулся на Джарира и, не проронив ни слова, покинул его дом.
Улицы здесь уже опустели, но чем ближе к Будайину, тем больше появлялось прохожих. Я миновал Южные ворота и зашагал по Улице. Во рту пересохло, хотя училки по идее должны контролировать работу эндокринной системы. Хорошо еще, что из-за них я не чувствую даже волнения, потому что… потому что на самом деле напуган до смерти. Мне повстречался Полу-хадж; он что-то бормотал, но я кивнул ему и прошел мимо, словно мы не знакомы. Наверное, тем вечером в городе проходил какой-то съезд или к нам привезли группу туристов, потому что мне вспоминаются небольшие скопления чужаков, глазеющих на живописные бары и кафе. Я даже не удосуживался обойти их, просто расталкивал стоявших на пути.
Когда я добрался до магазина Шиита, дверь была заперта. Я стоял, тупо уставившись на нее. На моей памяти заведение Хассана не закрывали никогда. Заметь такую странность обычный человек по имени Марид, он сообщил бы Оккингу и успокоился; но сейчас здесь стоял обновленный Одран и его чудо-училки. Поэтому я вмазал несколько раз по замку. Наконец он не выдержал моего натиска, и я смог войти.
Наш юный американец Абдул-Хассан, естественно, не сидел на своем обычном месте в пустом магазине. Я быстро пересек комнату, сорвал ткань, прикрывавшую вход на склад. Там тоже никого не оказалось. Почти бегом преодолев неосвещенный проход между высокими рядами деревянных ящиков с товарами, я распахнул массивную дверь и вышел в темный переулок. В стене напротив есть ворота, а за ними — комната, в которой я когда-то выторговывал свободу для Никки (жаль, она недолго наслаждалась ей). Я подошел к последнему препятствию и забарабанил по гулкому металлу. Нулевой результат. Я снова принялся отбивать кулаки. В конце концов послышался тонкий голос, сообщивший мне что-то по-английски.
— Хассан! — заорал я.
Новая порция загадочных отрывистых фраз; потом тишина, а через несколько секунд — еще несколько слов на языке неверных янки. Я поклялся, что, если переживу сегодняшнюю ночь, обязательно куплю пареньку училку арабского. Вытащив конверт с деньгами, я стал размахивать им в воздухе, вопя как пароль:
— Хассан! Хассан!
Дверь сдвинулась, в щель выглянул американец. Я вынул тысячную банкноту, сунул ему в руку, дал полюбоваться на остальные и повторил:
— Хассан! Хассан!
Мальчишка исчез, а с ним и мои хрустики. Ворота с грохотом захлопнулись.
Когда он снова их приоткрыл, я уже приготовился: сразу же вцепился в железный край и потянул, заставив парня в конце концов отпустить ручку.
Пронзительно вскрикнув, он навалился на стальную створку, но не выдержал и разжал пальцы. Я распахнул дверь и сразу согнулся пополам: поганец стукнул меня изо всех сил. К счастью, он маленького роста, и удар не попал в цель, но даже так было очень чувствительно. Я схватил его за рубашку, влепил пару хороших затрещин, стукнул головой о стену и отпустил. Абдул-Хассан мешком свалился на грязную мостовую. Я немного постоял, чтобы отдышаться. Училки работали отлично: сердце билось ровно, словно я только что отплясывал на вечеринке, а не дрался. Перед тем как отправиться дальше, я склонился над мальчишкой и вытащил зажатые в кулаке деньги. Как часто говорила моя мама: «Никогда не бросай вещи где попало».