Когда поют и танцуют
Шрифт:
– До тебя еще дойдет. Доходит всегда не сразу.
И правда, она вела себя так спокойно, выдержанно, так хорошо все устроила, все просто удивлялись.
– Если тебе захочется побыть с людьми, Эсма, это же естественно, ты сразу иди к нам, без всяких. Только позвони, предупреди и все. Учти, тебе будет не по себе.
Не по себе. Еще бы. Она села к электрическому камину. В общем-то, она ужасно продрогла, таскаясь по пляжу в такую погоду. Сама виновата.
Скоро тишина начала ее угнетать, и поэтому она снова налила себе стаканчик шерри, приготовила яйцо в мешочек, поджарила хлеба, включила телевизор
– Она наверху, она у себя. Пойди наверх - и ты ее увидишь. Ты увидишь маму.
– Слова плясали по экрану, путались в ногах у танцовщиц, пеной бились на губах у клоунов и шансонье, вторили барабанам и контрабасам.
– Наверху. У себя. Наверху. У себя.
Твоя мама. Твоя мама. Мама.
Наверху...
Она толкнула рычажок, изображенье сжалось и погасло, наступила тишина, и она услыхала, как у нее колотится сердце, как она прерывисто дышит. Она отругала себя - ужас, какая стала дерганая, до чего истрепались нервы. Ладно, хватит, лучше пойти наверх, взглянуть, убедиться.
Спокойно, обдуманно она вышла из гостиной, и поднялась по лестнице, и вошла в мамину спальню. Уличный фонарь под самым окном забрасывал в комнату бледный конус света и выбеливал дорожку на туалетном столике, испод занавесок и мягкое покрывало. От мамы тут ничего не осталось. Ее здесь будто и не бывало. Эсма постаралась о том, чтоб ничто не бередило воспоминаний, и сразу же после похорон она уложила и вынесла одежду, белье, лекарства, бумаги, очки - она твердой рукой очистила комнату.
Она стояла в дверях и нюхала пыль, лавандовую полироль, и ее мучила совесть. Как будто постаралась вычеркнуть маму из памяти, как будто хотела, чтоб та умерла. "А что, - сказала она,- я ведь и правда хотела, я хотела избавиться от вечной зависимости, слава богу, мне уже пятьдесят лет".
И она выпалила вслух, в пустую спальню:
– Да, я хотела, чтоб ты умерла!
И у нее затряслись руки, она сжала их, она подумала - я дрянь, но уже подействовало шерри, сердце у нее стало биться ровней, и она заставила себя войти в комнату и задернуть занавески, даром что уже не было оснований ругать себя за истеричность.
В гостиной она села у камина и до одиннадцати читала чью-то биографию при маме она всегда ложилась в десять, - и страхи ее отпустили, она совершенно успокоилась. Она думала - естественно, наступила реакция, до меня дошло - еще бы. Она отлично выспалась в ту ночь.
Когда наутро, в четверть двенадцатого, она открыла на звонок и увидела на крыльце мистера Эмоса Кэрри, со шляпой в руке, справляющегося насчет комнаты, ей сразу вспомнилось, как дядя Сесил сказал в день похорон:
– Учти, тебе будет тоскливо одной в таком большом доме, Эсма. Пусти жильца.
Мистер Эмос Кэрри нервно тер пальцем левую бровь - привычка, свидетельствующая о природной застенчивости.
– Мне нужна комната, - сказал он, и она отметила, что запонки у него золотые и тщательно начищены ботинки.
– Мне объяснили в бюро... здесь... сдается комната с завтраком.
– Не знаю ни про какое бюро. Вы, видимо, ошиблись адресом.
Он вытащил затрепанную записную книжку.
– Садовая улица, 23.
– А... Нет, у нас...
– она поправилась, - у меня - Садовая Аллея, 23.
Лицо и шею ему красным чернильным пятном стала заливать краска, он ослабил пальцем ворот, и ей сделалось его даже жалко, она даже расстроилась.
– Это легко спутать, вполне простительная ошибка, мистер... Ничего, вы...
– ...Кэрри. Эмос Кэрри.
– ...не смущайтесь, пожалуйста.
– Я ищу тихую комнату, с завтраком. Я уж рассчитывал. Садовая улица. Такой приятный адрес.
Она подумала - он аккуратный, чистый, элегантный, на переднем зубе золотая коронка, и он в перчатках. Мама всегда любила, когда мужчина в перчатках. "Их теперь почти никто не носит. Зато по перчаткам и шляпе сразу отличишь приличного человека".
Шляпа у мистера Кэрри тоже была.
– Прошу прощенья, мадам, мне так... я бы не стал беспокоить...
– Нет... ну, что вы...
– Пойду поищу Садовую улицу, 23...
– Это сразу за углом, налево, тут совсем рядом. Там очень тихо.
– Как здесь. Здесь тоже тихо. Я уж думал, какой подходящий дом, я бы... По-моему, это сразу видно... дом такой... Вы уж извините.
Он опустил шляпу на аккуратные седые волосы, затем снова вежливо приподнял и пошел прочь.
Она быстро глотнула воздуху. И сказала:
– А что именно... То есть если вам нужна комната с завтраком, так, может быть...
Мистер Эмос Кэрри вернулся.
Он изящно поддел вилкой маринованную луковку.
– Есть еще один вопрос, - сказал он, - как мне быть с вещами.
До Эсмы Фэншоу его голос доходил, как из радиоприемника - какое-то искажение, гулкость какая-то. Она затрясла головой. Она подумала - он ненастоящий... Да нет, вот он, тут как тут - мистер Эмос Кэрри, в темно-синем в елочку костюме и у самого ворота рубашки - малюсенькая штопочка. Он сидел за столом у нее на кухне, в столовую пригласить его она не решилась, столовой вообще пользовались редко, и она сочла, что кухня сойдет. И вот он на кухне - тут как тут. Она сварила кофе, а потом, через час, подала холодное мясо, маринованные овощи, хлеб и масло, и от волненья у нее даже вспотели ладони. Она все думала, до чего же опрометчиво поступила, он же совершенно незнакомый человек, с улицы, первый встречный, я ничего про него не знаю. Но это уж мамин голос, не иначе. Она взяла себя в руки. Да и неправда это все, ведь мистер Кэрри много чего ей порассказал. И вообще так и надо, надо быть смелей, думала она, и пусть жизнь вечно готовит мне сюрпризы. Каждый день может принести новое знакомство, так и сохраняют молодость. Ей очень хотелось сохранить молодость.
В молодости мистер Кэрри много бывал за границей, жил, оказывается, на Цейлоне, в Сингапуре, Индии.
– Я постоянно расширяю свой кругозор, мисс Фэншоу, я сторонник мирных взаимоотношений, по-моему, сам живи и другим не мешай. Все народы должны жить в дружбе.
– О, я совершенно с вами согласна.
– Я повидал мир, я знаю жизнь. Я человек без предрассудков. Пусть у других народов другие обычаи, но люди везде остаются людьми. Мы ежедневно учимся друг у друга. Главное, расширять свой кругозор.