Когда правит страсть
Шрифт:
Алана задумчиво свела брови:
— У меня черные волосы, сколько себя помню. Поппи никогда не упоминал, что они были светлыми и изменили цвет.
— Все еще цепляешься за надежду, что принадлежишь к королевскому роду? — хмыкнул Кристоф.
Алана рассмеялась:
— Я никогда не выражала подобных надежд, и ты это знаешь. Просто удивилась, что Поппи ни разу не упомянул о светлых волосах.
— Возможно, и упоминал, просто ты была слишком молода и у тебя не отложилось в памяти. А может, подобно моему отцу, не
— У тебя были светлые волосы?
— Я был почти взрослым мужчиной, когда услышал разговор матери и тетки, вспоминавших о первых годах жизни своих детей. Мать засмеялась, признавшись, что называла меня своим светловолосым ангелом, пока в три года мои волосы не стали золотистыми.
— Да, — расстроилась Алана, — почему же ты не объяснил, что король не терял свою дочь, так что эта дочь не может быть мной. И все эти годы ее прятали? Он даже позволил подданным считать ее мертвой! Когда он собирается привезти ее домой?
— Уже привез, — мрачно пояснил Кристоф. — Она похоронена во дворе дворца, рядом с матерью.
У Аланы перехватило дыхание при воспоминании о фальшивых похоронах, которые описывал Поппи, и ярости короля. Неудивительно, что тот был так разгневан. Значит, церемония была не символической, а настоящей!
— Она умерла в семь лет, верно?
— Да. Вроде бы от несчастного случая. Но Фредерик думает иначе и винит себя за то, что слишком часто навещал дочь. Он никуда не мог ехать один, и его всегда сопровождала стража, а это, естественно, привлекало всеобщее внимание.
— Так что за ним могли проследить?
— Да, и увидеть с ребенком возраста его дочери. Даже если враги не были уверены в том, кто она на самом деле, все же на всякий случай могли от нее избавиться.
— Но это... — воскликнула она.
— Ничем не отличается от задания убийце покончить с младенцем. Но из-за требований совершенной секретности, и необходимости спрятать принцессу, мало того, делать вид, будто она украдена, чтобы никто больше на нее не покушался, король никому не сказал о письме твоего опекуна, в котором говорилось, что ты все еще жива. Никому, даже твоей матери. Это и вызвало появление целой орды самозванок. Хотя тот, кто нанял Растибона, не был уверен, что ребенок мертв.
— Ошибаешься. У Поппи была репутация человека, который не провалил ни одного задания. Наверняка они решили, что он выполнил заказ. «Исчезновение» принцессы это подтвердило.
— Но теперь из-за этого браслета они думают иначе, — кивнул Кристоф.
Алана насторожилась.
— Ты по-прежнему считаешь, что мне грозит опасность?
— Да, пока враги короля видят в тебе Алану Стиндал.
— В таком случае король должен признать правду!
Кристоф укоризненно взглянул на нее:
— Не нам говорить королю, что делать и как поступать. Но ты должна знать, что сейчас не время для подобной исповеди. Он обманывал свой народ.
— Понимаю, — промямлила Алана. — Тем более мне стоит вернуться в Лондон, где я благополучно спрячусь снова. Больше меня ничто здесь не держит.
— Ничто?
— Имеешь в виду мою мать? Я увезу ее с собой.
— Она живет в роскоши королевского замка, — сообщил Кристоф. — Там ей пожизненно отвели покои — ее награда за принесенную жертву. Она не захочет жить в твоем грязном, измазанном сажей Лондоне.
— Откуда ты знаешь про сажу?
— Моя бабка со стороны матери там живет.
— Почему там, а не здесь?
— Потому что моя мать англичанка.
33 глава
— Англичанка? — воскликнула Алана. — Ты так и не собирался упоминать об этом?
— Но я же упомянул. Только что! — весело воскликнул Кристоф.
— Значит, ты наполовину англичанин!
— Только на четверть. Моя мать полукровка, хотя если послушать ее безупречный лубинийский, ты бы никогда этого не заподозрила.
— Бьюсь об заклад, ты тоже знаешь английский.
— Прекрасно знаю.
Он пощекотал ее подбородок и рассмеялся, когда она оттолкнула его руку.
— Я не мог сказать, потому что ты была подозреваемой. Подозревать тебя больше нет причин.
— То есть теперь ты можешь быть честен со мной? Слишком поздно, черт побери! — вспылила она. Но сейчас было не до гнева: верх взяло любопытство. — Как это случилось?
— Думаю, самым обычным образом, — усмехнулся он.
— Ты прекрасно понимаешь, о чем я.
— Моя бабка-англичанка была художницей. Живопись была ее страстью, но она постоянно оставалась недовольной своими способностями. Ее сумел вдохновить один австрийский художник, но надолго он в Англии не остался. Ее учили английские мастера, но она уже давно их превзошла. Поэтому, еще до того, как она достигла совершеннолетия, уговорила свою мать взять ее в путешествие по Австрии, чтобы найти старого учителя. Моя прабабка не возражала при одном условии, что они вернутся в Англию к назначенной свадьбе.
— Она была помолвлена?
— Да. Но она влюбилась в молодого лубинийца, заканчивавшего учебу в Австрии.
— Потому что в Лубинии нет школ?
— Тогда не было. Сейчас есть, хотя университета до сих пор не имеется. Аристократы выписывают наставников или отправляют своих наследников в другие страны. Но Фредерик велел построить школы для простолюдинов. Правда, они в основном пустуют.
— Значит, он действительно старается протолкнуть страну в девятнадцатый век?
— Понимаешь, насколько пренебрежителен этот вопрос?