Когда приходит ответ
Шрифт:
— Слышали, читаем… — отзывается сонно Мартьянов.
— Не правда ли, было бы куда полезнее, если бы били друг друга научными фактами. А не то, что… Общие слова, вымыслы…
— Не так-то просто добывать научные факты. Не всякий знает, что с ними делать, с этими фактами.
— А у нас с фактами особенно трудно. Сколько ждать-то их!.. — глухо звучит голос соседа.
Он еще что-то бурчит про свою биологию. Мартьянов не отвечает. Повернувшись, он уже спит. Завтра чуть свет опять за машинку.
2
Диссертация
— Я должен вас обязательно видеть. Возможно скорее… — Голос его срывался.
Через полчаса он возник в дверях, забыв второпях спрятать в карман бланк пропуска и держа его прямо в руке.
— Вы понимаете… — начал он сразу же, едва присев на кончик стула перед столом Мартьянова. — Я нашел ошибку, — сказал, расширяя глаза и переходя зачем-то на шепот. — Ошибку в типовой, утвержденной схеме… — и сам же боязливо оглянулся.
Захлебываясь и перебивая самого себя, худенький инженер стал рассказывать, нервно взмахивая руками. Он уже достаточно, кажется, освоил новую методику, мартьяновские лекции, упражнения. И начал искать, на чем бы испытать ее, на более серьезном.
— Тут я и наткнулся, словно сама судьба…
Очень важная схема, применяемая в промышленности. Управление главным приводом прокатного стана. Моторы вращают огромные тяжелые валки, которые обжимают, растягивают, раскатывают, как тесто, раскаленные болванки и полосы.
— Мне самому случалось по ней монтировать установки… В войну на Урале, может быть, где-то близко от тех мест, где расположился биваком в школе мартьяновский институт, где-то рядом в прокатных цехах ставил моторы, тянул сеть соединений инженер Малевич, заштатного вида, в солдатской замусоленной телогрейке, в ушанке, управляя с отчаянной решимостью ударной бригадой наладчиков. Скорее, скорее все поставить и пустить по готовой схеме, скорее, как под огнем!
И вот теперь он подошел к той же схеме не как простой исполнитель, а как проектировщик, исследователь, с инструментом научного анализа в руках.
— Решил поверить алгеброй…
Не говоря никому из окружающих, не докладывая по начальству, словно окопавшись от чужих взоров у себя за столом среди общего проектировочного зала, принялся он исподтишка допрашивать, перетряхивать схему. Обоснованную, официально принятую, рекомендованную всем, всем, всем.
Пробовал разложить условия работы электропривода по отдельным тактам, по столбикам и строчкам таблицы включений, как учил Мартьянов. Пробовал переводить на язык алгебры, как учил Мартьянов.
Очень важный момент: запуск мотора. Всего лишь четыре секунды проходит после того, как оператор нажал на кнопку пуска, — и мотор достигает уже полной скорости вращения. Если говорить точнее, то за три и восемь десятых секунды. Но своей полной скорости он достигает не сразу. Четыре последовательных ступеньки ускорения должен пройти он за эти три и восемь десятых секунды. Обязательно последовательно, постепенно. А не сразу взмывать свечкой на полный ход. Опасная эта штука, «свечка» для мотора.
— Представляете, чем пахнет? — сделал страшное лицо Малевич.
Он и взялся прежде всего за узел запуска мотора. Четыре ступеньки ускорения. Стало быть, четыре реле времени: икс-один, икс-два… и так далее. Они включают по заданной программе четыре контактора: игрек-один, игрек-два… и так далее. И алгебра пошла.
Если бы только сидящие рядом в общем зале догадывались о том, какая смелая, отчаянная борьба происходила в те дни за столом их невзрачного и легко робеющего сослу живца! Борьба со старым, борьба с собственными закоренелыми привычками.
На семнадцать различных тактов пришлось разложить Малевичу по нотам таблицы включений нужное действие реле для соблюдения правильного запуска. Целая партитура! А когда он, замирая от ожидания, что же у него получится, перевел таблицу на формулы отдельных цепей, двенадцать алгебраических выражений выстроились перед ним на бумаге. Скобки, плюсы, точки умножения, черточки отрицаний… Неужели чему-то соответствует?
И дрогнула его душа добросовестного инженера. И уступил он искушению «дьявола наглядности». Потихонечку, стыдясь самого себя, словно подсматривая в замочную скважину, попробовал он тут же по первоначальным алгебраическим выражениям набросать графически, в привычных наглядных линиях схемки отдельных цепей. Что же получилось? Не очень его порадовали эти картинки. Как и следовало по теории ожидать, из первоначальных формул могли сложиться пока только грубые, беспорядочные сети соединений.
Малевич устыдился собственной слабости, обозвал себя «отступником» и, отбросив всякие картинки, ринулся в бездну математической абстракции. Начался важнейший этап — этап алгебраических преобразований. Человек должен целиком довериться условным значкам и правилам обращения с ними.
— Понимаете? — страстным шепотом произнес Малевич, заражая Мартьянова жаром своего волнения.
И вот окончательная формула, выведенная после всех возможных манипуляций. Длинная строчка тех же значков, но приведенных в состояние максимальной гармонии — по экономии и простоте.
— Вот! — торжественно выдохнул Малевич, протягивая Мартьянову листок с этой формулой.
Нарисовать теперь по окончательной формуле действительную схему не составляло особого труда. Малевич развернул перед Мартьяновым чертеж, выполненный его нервной, но точной рукой. Релейная структура узла запуска. Новая структура, которая, появившись на белый свет, неизбежно ставила вопрос: а что же лучше? То, старое, что выросло просто из накопленного опыта и догадок, или это схемное дитя, рожденное новой, не проверенной еще наукой?