Когда пробьет восемь склянок
Шрифт:
Дядюшка Артур застыл в оцепенении — он был не в состоянии шевельнуться. Я же прошел через салон и внимательно осмотрел ее спину. Полосы были шириной приблизительно дюйма полтора и покрывали всю верхнюю часть тела. Кое-где мелкие ранки сочились кровью. Я осторожно дотронулся до одного из воспаленных мест. Без сомнения, раны были свежие. Свежие и самые настоящие, без подделки. Шарлотта не шевельнулась.
— Не очень-то красиво, правда? — Она смущенно улыбнулась. — Да и болит довольно сильно. Но я бы могла показать там более неприятные вещи!
— Нет, нет! — поспешно сказал Дядюшка Артур. — Это не обязательно. — Какое-то мгновение он молчал, а потом его прорвало. — Сколько вам пришлось, вынести, дорогая Шарлотта! Сколько выстрадать! На подобную жестокость способен только дьявол! Настоящий дьявол! Это работа монстра! Возможно, он находился под воздействием наркотиков… Я бы ни за что не поверил, что существуют подобные люди! — Его лицо побагровело от ярости, а голос был приглушенный, словно его за горло схватил Квин. — И никто бы не поверил…
— Кроме усопшей леди Скурас, — спокойно поправила адмирала Шарлотта. — Теперь я понимаю, почему она до последних дней лежала в клинике для душевнобольных. — Она пожала плечами. — Но я не желаю идти по проторенной дорожке. Поэтому забрала кое-что из вещей и убежала. — Она показала мешочек из искусственного материала, в котором находилась ее одежда и который она привязала к бедрам. — Я выгляжу, как какой-то тайный агент? Да?
— Если они обнаружат, что вы исчезли, то будут здесь задолго до полуночи.
— Возможно, они не заметят моего исчезновения. Обычно я запираюсь на ночь в каюте. Запираюсь изнутри. Правда, сегодня я заперла дверь снаружи.
— Все это хорошо, — сказал я. — Но вот то, что вы продолжаете сидеть в мокрой одежде, — плохо. Нет смысла убегать, чтобы тут же подхватить воспаление легких. В моей каюте вы найдете полотенца. А потом мы попытаемся организовать вам комнату в отеле «Колумбия».
— Я надеялась на большее. — Плечи ее внезапно поникли. А может быть, мне это показалось? Нет! Глаза ее вновь захлестнуло безграничное отчаяние. — Именно там они и станут меня искать в первую очередь. В Торбее нет ни одного надежного уголка. Меня схватят, отвезут на борт «Шангри-Ла», и супруг снова запрет меня в каюте. Только в бегстве есть какой-то смысл… Прошу вас, давайте убежим вместе.
— Нет.
— Вы не из тех, кто спасается от опасностей бегством, так? — Она выглядела потерянной и в то же время гордой, и я почувствовал себя не в своей тарелке.
А Шарлотта повернулась к Дядюшке Артуру, взяла его руки в свои и тихо произнесла:
— Сэр Артур, умоляю вас как английского джентльмена! — Для Калверта, деревенского парня иностранного происхождения, это было началом конца. — Разрешите мне остаться здесь. Умоляю вас!
Дядюшка Артур бросил взгляд на меня, какое-то мгновение колебался, снова посмотрел на Шарлотту Скурас а, по всему судя, утонул в ее больших карих глазах.
— Ну, разумеется вы можете остаться, дорогая Шарлотта. — Он изобразил старомодный поклон, который, должен признаться, весьма соответствовал его бороде и моноклю. — Ваши желания для нас закон, дорогая Шарлотта.
— Благодарю вас, сэр Артур. — Она с просительной улыбкой посмотрела на меня. — Было бы очень мило, если бы и Филипп дал свое разрешение. Что вы скажете, Филипп?
— Если сэр Артур берет на себя смелость подвергать вас опасности много больше той, которой бы вы подверглись в Торбее, то моего согласия здесь не требуется. Я — хорошо вышколенный чиновник и не противоречу начальству.
— Иногда вежливость может звучать хуже оскорбления, — заметил сэр Артур холодно.
— Простите, сэр… — И вдруг в моем мозгу зажглась красная сигнальная лампочка. Даже не одна, а целая гирлянда. Впечатление было такое, будто в моей голове загорелась рождественская елка. — Я никоим образом не намеревался критиковать ваше решение. Разумеется, я должен сказать: «Добро пожаловать на нашу яхту, леди». Но хочу прибавить, что, пока мы стоим у причала, Шарлотта будет сидеть в трюме!
— Очень разумно, — мягко сказал Дядюшка Артур. Казалось, он обрадовался перемене моего настроения и столь учтивому обхождению с аристократкой.
— Вам не придется долго сидеть, — сказал я Шарлотте Скурас с улыбкой. — Через полчаса мы покинем Торбей.
— Меня не касается, какие обвинения вы ему предъявите. — Я перевел взгляд с вахмистра Макдональда на человека с разбитым лицом и пропитанным кровью носовым платком. — Проникновение на яхту с целью грабежа. Попытка убийства. Нелегальное ношение оружия и намерение использовать его для преступных целей. Короче говоря, формулировку выберете сами.
— Послушайте, все это не так-то просто. — Макдональд положил большие загорелые руки на маленький стол маленького полицейского участка и посмотрел сперва на арестованного, а потом на меня. — Он же не собирался грабить яхту, мистер Петерсен, он просто поднялся на борт. Это не противозаконно. Далее, вы говорите: попытка убийства. Но по его лицу понятно, что жертва — он, а не вы. И чем он был вооружен, мистер Петерсен?
— Не знаю. Оружие упало за борт.
— Понятно. За борт. Выходит, что у нас нет доказательств, что имел место уголовно наказуемый поступок.
Этот Макдональд постепенно начинал действовать мне на нервы. Он был готов в любое время сотрудничать с мнимыми таможенниками, но совершенно сознательно старался лишить меня своей помощи.
— Теперь, — заявил я, — вы скажете о том, что все это — плод моей болезненной фантазии, что я просто сошел на берег, схватил первого попавшегося прохожего и, разбив ему лицо, притащил в участок, придумав по пути свою версию. Даже вы не настолько глупы, чтобы поверить в это.
Смуглое лицо вахмистра налилось краской, а костяшки пальцев побелели. Он тихо сказал:
— Прошу вас впредь не разговаривать со мной подобным тоном.
— Если вы упорно будете продолжать разыгрывать из себя идиота, то и разговаривать с вами я буду соответствующим образом. Вы согласны упрятать этого человека за решетку?
— В конце концов, у меня имеется только ваше слово против него.
— Нет. У меня есть еще один свидетель. Он внизу, у пирса, если угодно. Это адмирал сэр Артур Арнфорд Джейсон, очень крупный государственный чиновник.