Когда пробьет восемь склянок
Шрифт:
— Последний раз, когда я был на вашей яхте, с вами был некто мистер Ханслет.
— Он тоже там, внизу. — Я кивнул в сторону пленника. — Почему бы вам не задать парочку вопросов нашему другу?
— Я послал за доктором. Сперва нужно привести в порядок его лицо. Я не могу понять ни слова.
— Дело вовсе не в лице. Ведь он говорил по-итальянски.
— Ах, итальянец! Тогда мы быстро решим этот вопрос. Владелец кафе у нас тоже итальянец.
— Вот и отлично. А нашему другу нужно задать всего четыре маленьких вопроса: где его паспорт, как он попал в эту страну, кто его хозяин и где он живет.
Вахмистр какое-то время смотрел на меня усталым взглядом, а потом медленно сказал:
— Судя по всему, вы очень своеобразный ихтиолог, мистер Петерсен.
— Со своей стороны, могу сказать, что вы тоже своеобразный полицейский, Макдональд. Спокойной ночи.
Я вышел на тускло освещенную улицу, спустился до набережной и встал в тени телефонной будки. Минуты через две по улице прошел человек с маленьким чемоданчиком. Вскоре он исчез в полицейском участке. Минут через пять он вышел, и в этом не было ничего удивительного — обычный врач немного мог сделать для человека, которому следовало лечь в больницу.
Потом дверь полицейского участка снова открылась, и в ней показался Макдональд. На нем был темный, наглухо застегнутый дождевик. Он быстро направился вдоль по набережной, не глядя по сторонам, что облегчало мне задачу. Вскоре он свернул к пирсу и, дойдя до его конца, включил фонарь. Спустившись на несколько ступенек, он принялся подтаскивать к пирсу маленькую лодку. Я перегнулся через парапет и направил на него луч моего карманного фонаря.
— Почему бы вам не обзавестись радиотелефоном или передатчиком, чтобы сообщать им срочные новости? — спросил я. — Ведь немудрено в такую погоду и погибнуть — путь до «Шангри-Ла» довольно опасный.
Он медленно выпрямился и выпустил веревку из руки. Лодка исчезла в темноте. Потом он тяжело, по-стариковски поднялся по ступенькам и спокойно спросил:
— Что вы сказали о «Шангри-Ла»?
— Не смею вас задерживать, господин вахмистр. Ведь долг выше чести. Первым делом лояльность по отношению к хозяйку. Ступайте с Богом и передайте, что один из его сообщников сильно избит и что, кроме всего прочего, Петерсен имеет сильные подозрения относительно вахмистра Макдональда.
— Не понимаю, о чем вы говорите, — ответил он глухо. — «Шангри-Ла»… Да я близко к этой яхте не подойду.
— Куда же вы в таком случае собрались? Расскажите, не стесняйтесь. Может быть, рыбку половить? Тогда должен обратить ваше внимание на то, что вы забыли взять рыболовные снасти!
— А что будет, если я посоветую вам заняться своими собственными делами и не совать нос, черт вас возьми, в чужие?! — злобно отпарировал Макдональд.
— Именно этим я и занимаюсь. И давайте не будем ссориться, вахмистр. Вы думаете, меня интересует наш итальянский друг? Нисколько. По мне, так предъявляйте ему обвинение в том, что он играл в прятки на главной улице. Я притащил его для того, чтобы показать, что вы ввязались в нехорошее дело. И хотел увидеть вашу реакцию, чтобы рассеять последние сомнения. Вы среагировали просто великолепно.
— Возможно, меня нельзя причислить к категории умников, мистер Петерсен, — с достоинством сказал он, — но я не абсолютный идиот. Я решил, что вы один из них или преследуете те же цели. — Он замолчал. — Но это не так. Вы агент тайной службы.
— Всего лишь чиновник. — Я кивнул в сторону «Файркреста», который находился от нас ярдах в двадцати. — Будет лучше, если вы навестите моего шефа.
— Чиновники не имеют права мне приказывать.
— Как угодно, — спокойно ответил я, повернулся и посмотрел на море. — А что касается ваших сыновей, — я имею в виду двойняшек, о которых говорили, что они погибли в Кайригорнее…
— Что насчет моих сыновей? — глухо спросил он.
— Да ничего… Как-то не верится, что их отец и пальцем не хочет пошевелить, чтобы успокоить их души.
Макдональд молча стоял в темноте. И не оказал сопротивления, когда я взял его под руку и повел к «Файркресту».
Дядюшка Артур производил впечатление и держался соответственно рангу. Он не поднялся, когда я ввел Макдональда в салон, не пригласил его сесть. Взгляд василиска, который благодаря моноклю казался еще более застывшим, пробуравил несчастного полицейского словно лазерный луч.
– - Итак, вы допустили ошибку, вахмистр, — начал Дядюшка Артур без всяких предисловий. Говорил он холодным, равнодушным голосом, именно таким, от которого волосы шевелились на голове. — Это подтверждает и тот факт, что вы сейчас находитесь здесь. Мистер Калверт сошел на берег с пленным и веревкой, длины которой хватило бы на то, чтобы вам повеситься. Вы ухватились за эту возможность обеими руками. Это не умно. Вам не стоило пытаться связаться с друзьями.
— Эти люди мне не друзья, сэр, — с горечью ответил Макдональд.
— Про Калверта я скажу ровно столько, сколько вам можно знать. Петерсен — его псевдоним. — Дядюшка Артур даже не счел нужным заметить возражение. — Если вы хоть слово скажете кому-нибудь — это будет стоить вам работы и пенсии. Ко всему прочему, вы не сможете вообще получить работу в Великобритании. Не говоря о том, что вам придется отсидеть несколько лет в тюрьме за государственную измену. В этом случае я лично сформулирую обвинение против вас. — Он сделал паузу, а потом добавил совершенно лишнюю фразу: — Я ясно выразился?
— Предельно ясно, — сказал Макдональд хмуро.
После этого Дядюшка Артур рассказал то, что счел необходимым сообщить, и закончил так:
— Я на сто процентов уверен, что мы можем рассчитывать на вас, вахмистр.
— Калверт надеется на мою помощь, — угрюмо отозвался Макдональд. — А сам обвиняет меня, не имея на это причин…
— Послушайте, Макдональд, хватит строить из себя наивняка, — сказал я. — Вы знали, что таможенники липовые. Вы знали, что у них нет с собой фотокопировального аппарата. Вы знали, что они пришли на яхту лишь с одной целью: разбить передатчик и при возможности поискать, нет ли на судне второго. Вы знали, что на лодке они не смогли бы вернуться на сушу — слишком плохая погода. Собственно, это была даже не лодка, а катер с «Шангри-Ла», поэтому они и уплыли обратно с потушенными огнями. И после того, как они уехали, из гавани судов больше не выходило. Мы бы услышали. Единственный свет, который мы видели в ту ночь, горел в рубке «Шангри-Ла», когда они принялись крушить собственный передатчик. Точнее, один из своих передатчиков. И потом, с чего вы взяли, что в зунде нарушена телефонная связь? Вы знали, что линия нарушена, но почему именно в зунде? Далее, когда я спросил вас вчера утром, есть ли надежда починить связь, вы ответили «нет». Странно. Ведь вы, по идее, должны были попросить таможенников сообщить о нарушении в соответствующие службы. Но вы знали, что мнимые таможенники отправились не на материк. А что касается ваших сыновей, вахмистр, которые якобы погибли, то вы забыли закрыть их денежные счета: как раз по причине того, что знали — они живы.