Когда пробуждаются вулканы
Шрифт:
Пламя костра отражалось в глазах Вари.
«И я не в восторге от ночевки под открытым небом, — говорил себе Данила. — Но забудутся многие ночи, проведенные в теплой постели, а эта ночь вблизи вулкана, блестящие глаза Вари в памяти останутся навсегда».
— Пора! — скомандовал Овчарук.
Разбросали головешки, разгребли угли и на месте, где горел костер, соорудили шалаш из стланика. Здесь пригодился топорик, оказавшийся у запасливого Овчарука.
Овчарук, скитаясь по Камчатке, немало зимних ночей коротал в таких
Летчик отказался спать в шалаше и остался у костра.
Овчарук, как только лег, сразу же захрапел. Данила лежал с открытыми глазами. Сквозь хвою пробивалось тепло и приятно грело тело.
— Вы спите? — вдруг раздался шепот.
— Нет, — ответил Данила. Он положил было руку на плечо Вари, но она резко отбросила ее.
Летчик у костра вполголоса напевал грустную мелодию.
— Почему Борис спать не идет? — спросил Данила. Ему было неловко, и он не знал, сердится Варя или нет.
Варя промолчала.
— Говорят, пошлая песенка, а мне нравится, — продолжал он. — Слушаешь ее — грустно и хорошо на душе.
Песня умолкла. Тишина. Варя повернула голову.
— Вы о чем думаете?
Он прислушался к интонации ее голоса и ответил не сразу.
— Я думаю о вас, об опасности, которой мы подвергались, о жизни, обо всем сразу; какой-то винегрет мыслей и воспоминаний, — сказал он и, помолчав, добавил: — Еще думаю о счастье, о простом человеческом счастье. Иногда совсем немного надо человеку, чтобы быть счастливым. Лежать вот так рядом в шалаше, слушать ваш голос. Хорошо... Наши далекие предки, очевидно, жили в таких шалашах...
— И вы решили познать во всей полноте первобытную жизнь? — она рассмеялась.
— Там, за шалашом, — продолжал он, — дышит вулкан, мерцают звезды на небе, но всего этого словно не существует. Существуете вы. Посмотреть бы в ваши глаза, и, кажется, ничего не нужно больше на свете...
— Это успеется. Завтра. Давайте спать. Придвигайтесь ближе, теплее будет. Только без вольностей.
Последние слова она произнесла сонным голосом. Он поправил на ней дошку и долго лежал, боясь пошевельнуться. В душе его росла нежность.
Колбин проснулся в отличном настроении. Напевая песенку, он с приятным чувством вспоминал вечер в обществе Марины Сенатовой.
В клубе, на концерте художественной самодеятельности, Марина чем-то была раздражена и пускала шпильки в его адрес. Он отшучивался, но не отходил от нее, а когда начались танцы, пригласил ее на первый вальс. Она оттаяла и ласково сказала:
— Вы по-прежнему превосходно танцуете. — Потом, при выходе из клуба, спросила: — Сколько же вы намерены пробыть на Камчатке?
—
— Я давно начала писать ваш портрет. Хочу закончить.
Разговоры, смех, музыка слились за дверью в глухой нестройный шум.
Колбин взял Марину под руку.
— Что только будет, когда проснется вулкан Синий? — сказала Марина.
Колбину не хотелось думать о делах. С Соколовым наживешь неприятности; ссылки на давние статьи Колбина в журналах, чтобы как-то обосновать свои действия, — совершенно недопустимы. Он постарался выкинуть все это из головы и слегка прижал руку Марины. Она не отстранилась.
Они поравнялись с домиком, в котором жил Колбин. Он предложил:
— Зайдемте ко мне? В знак примирения выпьем по бокалу шампанского.
Крупными хлопьями падал снег. Они стояли на свету, падавшем из окон домика.
— Восхитительно, — сказала Марина и засмеялась. — Танец снежинок... Смотрите, каждая кружится по-своему... Готовый сюжет для картины: льется свет из окон; танцуют снежинки; силуэты двух фигур: он и она. Картина будет называться «Свидание». Колбин засмеялся.
— Так зайдемте?
— Пожалуй.
Он провел ее в свою комнату и помог снять пальто.
Они сидели рядом. Марина манила его своей теплотой, и ему не хотелось нарушать уютного покоя. Он ждал, когда она взглянет на него и улыбнется. Но она молчала, чувствовалось, что в ней нарастает какая-то напряженность. Вдруг Марина встала и сказала:
— Я пойду.
— Может, вы все же останетесь? — тихо спросил он.
Марина отрицательно покачала головой и сняла с вешалки пальто.
Он подошел и хотел обнять ее.
— Не надо. — Она повернулась и пошла к выходу.
Вспоминая, Колбин радовался, что отпустил вчера
Марину, не стал ее задерживать. Раз уж она вновь войдет в его жизнь, незачем портить отношения ненужной спешкой.
Плотно позавтракав, он направился на вулканологическую станцию. За ночь выпало много снегу. Небо было синее, без облаков. Только над вулканом Тигла стоял столб черного дыма. «Хороший день для полетов», — подумал Колбин. Увидев у крыльца собачью упряжку Кречетова, он решил было пройти мимо станции, но тут же передумал: «Время все зарубцевало. Зачем же избегать встречи?»
В кабинете находились Соколов, Сенатова и Кречетов. Колбин поздоровался с ними кивком головы и сел на диван, заложив ногу за ногу.
— Вертолет вернулся? — спросил он, набивая трубку.
Соколов отрицательно покачал головой.
— Жаль. Я хотел полетать над вулканами.
Ему никто не ответил. Все с нетерпением поглядывали на дверь. И как только вошёл радист, Соколов спросил:
— Ну что?
— Малагин сообщает, что вертолет в «Зарю» не прилетел.
В кабинете воцарилась тишина. У Кречетова поникли плечи. Марина побледнела. Соколов машинально перебирал бумаги на столе.